Взять, например, бывшего мужа моей приятельницы, от которого та ушла, в том числе из-за домашнего насилия, в большей степени психологического, но все же с эпизодами рукоприкладства. Изначально мы не были так уж близки, но однажды я нечаянно застала ее в слезах у подъезда, и Милана выложила все то, что я так боялась услышать. Как ни странно, она не стала стыдиться слез и безосновательной откровенности, не стала сторониться меня. Мы даже начали видеться чаще, чем на прогулках с детьми у площадки. Когда в гостях я заставала дома ее пьяного мужа, прикатившегося с работы, то атмосфера жуткого животного страха шлепалась мне под дых, хотя пока не происходило ничего непристойного. Никаких драк и криков, но я понимала каждой мурашкой, что эти дети знают те же чувства, что знала я когда-то. А ведь этот страх совершенно особенный, со сладким запахом тошноты, с металлическим привкусом крови, с желанием согнуться, с горящим котлом в центре живота. В сущности, страх ребенка, в семье которого кто-то пьет, будто имеет невидимые вибрации, тянущиеся шлейфом вслед за событиями. И когда такие дети встречаются, пусть кто-то из них уже давно не ребенок, они странным образом друг друга узнают.
Вчера я смотрела фильм «Джулия» про пятидесятилетнюю алкоголичку. Там взрослый мужчина рассказывал, как напился и на его пути к холодильнику оказалась дочка. Он хотел ее отодвинуть, но вместо этого ударил по лицу. Он говорил о том, сколько силы и злости вложил в тот удар, что ему хотелось ее ударить. Хотелось ударить беззащитную дочку восьми лет. Она чудом выжила. Больше он не видел ни дочку, ни жену.
Я знаю, как алкоголь будит во мне злость во время похмелья, когда покидает тело, но я никогда не испытывала настоящей ярости, которую вижу у многих мужчин. Может, у мужчин и женщин какие-то механизмы в состоянии алкогольного опьянения работают по-разному? И имеет ли эта пьяная ярость какое-то отношение к ярости настоящей, может, насильно зарытой поглубже? Или эта ярость имеет такое же отношение к трезвой, как пьяная похоть к настоящему влечению?
Юля
Этим летом во время полета в Швейцарию.
«Пропустите, бл***ь, она сейчас описается!» – сначала послышался невнятный мат, потом в ноздри ударил запах перебродившего перегара. Мой пятилетний сын заходил в кабину туалета, и это ему вслед, выскочив словно черт из табакерки между сиденьями, кричал потный пьяный мужик. Он просил не за себя, а за женщину с заплаканными глазами и мешками под ними такой величины, будто в них ежедневно складывают по совку мелкого щебня. Я сомкнула челюсти, но не сказала ни слова, просто закрыла дверь за сыном. Нас, кстати, до этого пропустила вперед женщина, но как только следующая кабинка освободилась, в нее вошла тучная баба с мешками под глазами. Видимо, та интеллигентная женщина, как и я, знала, что с пьяными неадекватными мужиками лучше не связываться.