Оба фильма рассуждают о том, что виртуальная реальность может порабощать разум, и каждый использует свои способы удержания зрительского внимания. В «Экзистенции» задается насмешливый вопрос, уверены ли мы в том, что все увиденное в фильме реально. В «Матрице», напротив, благородный герой спасает людей из «тюрьмы для разума». В «Матрице» превозносится освобождение зомбированных людей из оков иллюзии, но при этом сам фильм, по иронии, лицемерно затягивает зрителей в собственную ловушку виртуальной реальности, скармливая им эскапистскую фантазию, сдобренную спецэффектами. Мне больше по душе шаловливая продуманность игровых уровней в «Экзистенции».
Две темы, которые мы разберем в данном эссе, взаимосвязаны. Сравнивая виртуальную реальность с режиссерским видением, «Экзистенция» задается вопросом, как на настоящие человеческие (или нечеловеческие) тела влияют соблазнительные образы из современных фильмов. «Экзистенция» сталкивает и героев, и зрителей с неожиданными и даже отталкивающими телесными образами, она не пытается ложно уверить нас в том, что разум может быть отделен от тела. По моему мнению, в этом фильме представлен более интригующий взгляд на людей как на существ, обладающих и телом, и мозгом, – он может показаться более свободным, чем тот, что показан в «Матрице».
«Матрица» фетишизирует своих героев: их тела педантично скрыты гладкими черными кожаными или латексными костюмами. В «Экзистенции» же повсюду плоть и кровь. Эта разница заметна еще по начальным титрам фильмов. В обоих титры составлены из битов информации, но в «Матрице» это зеленые символы кода, бегущего по экрану, а в «Экзистенции» – бесформенные розовые, кремовые и золотистые лужицы, напоминающие изображение клетки под микроскопом. Метафора последнего биологическая, а не механическая; аналоговая, а не цифровая.
Многие феминистские философы стремятся доказать, что западная философия до недавнего времени была попыткой мужчин совершить интеллектуальное бегство от собственных тел, от реальности плоти и крови[81]. В их числе был Платон, давший описание мира трансцендентных идей, Блаженный Августин и Фома Аквинский, надеявшиеся на небесное избавление, Декарт, определявший свою личность через наличие разума, а не тела. Мужчины традиционно считались более рациональными и сложными существами, женщины – более эмоциональными и простыми, нацеленными на деторождение и заботу о других. Похожий «мужской» взгляд виден и в «Матрице».
Разница гендерных ролей в фильмах видна на примере главных героев-мужчин. Киану Ривз и Джуд Лоу – бесспорно, горячие сердцееды, но без налета мачизма, который был присущ Кларку Гейблу или Джону Уэйну. Киану / Нео выглядит крайне трогательно, когда мы видим его спящим – «милым, как девушка». У него очень светлая кожа (в фильме даже комментируется ее «белизна» и безволосое тело. Его движения плавны, как у танцора. У Джуда / Теда выдающиеся скулы и ресницы, которым можно позавидовать; пухлые губы заставляют его лицо выглядеть слегка обиженным. Оба героя действуют в паре с сильной (или похожей на сильную) женщиной, которая время от времени берет управление ситуацией в свои руки. Каждый из них иногда демонстрирует уязвимость и неуверенность, и, что не менее важно, в их тела совершается вторжение. Эпизоды с проникновением в мужское тело и появлением в нем новых отверстий заслуживают отдельного внимания.