во вневременной утопии в рамках ежедневного идеологического опыта, утопия превращается в стремление к самой Реальности Истории, к памяти, к следам настоящего прошлого. Она становится попыткой вырваться из-под замкнутого купола к разложению, царящему в реальности. Финальный твист (поворот) «Матрицы» обращен к этому развороту, он сочетает утопию с антиутопией. Та самая реальность, в которой мы живем, вневременная утопия, поставленная Матрицей, выстроена таким образом, что нас сводят к пассивному положению живых батареек, обеспечивающих энергию для системы.
Исключительное влияние фильма заключается не столько в его центральном тезисе (что мир, в котором мы живем, – это иллюзия, сгенерированная мегакомпьютером), сколько в изображении клаустрофобного существования человечества в заполненных водой контейнерах. Когда (некоторые) люди пробуждаются ото сна, их первое впечатление – не внешний мир, а осознание ужасающего положения, в котором они все это время пребывали. Эта обескураживающая пассивность – скрытое побуждение, которое поддерживает наш сознательный опыт как активных, самостоятельных субъектов; крайняя извращенная фантазия о том, что мы в конечном счете являемся инструментами наслаждения Другого (Матрицы), что Другой высасывает из нас жизненную энергию.
Здесь мы и сталкиваемся с подлинной либидинальной загадкой этой системы. Почему Матрица нуждается в человеческой энергии? Прагматически такое решение лишено смысла. Машины могли найти более надежный и стабильный источник энергии, для которого не требовалось бы создания сверхсложной структуры для миллиардов человеческих единиц. Тут же возникает следующий вопрос: почему машины не погружают каждого человека в его собственную искусственную вселенную? Зачем все усложнять созданием и координацией всеобщей системы? Единственный логичный ответ может заключаться в том, что Матрица питается человеческим удовольствием. Поэтому мы возвращаемся к основному тезису Лакана о том, что большой Другой не может быть анонимной машиной и нуждается в постоянном притоке удовольствия. Именно так стоит толковать положение вещей, представленное в фильме. То, что фильм изображает как сцену пробуждения к истинным обстоятельствам, на самом деле представляет собой нечто противоположное – ту самую основополагающую фантазию, которая поддерживает наше бытие.
Интимная связь между извращением и киберпространством сегодня очевидна. Согласно популярной точке зрения, извращение демонстрирует «отказ от кастрации». Извращение может рассматриваться как защитный механизм против лейтмотива «смерти и сексуальности» – против угрозы смерти и против навязанных половых различий. Извращенец создает вселенную, в которой, как в мультиках, человек может пережить любую катастрофу, в которой сексуальность низведена до детских игр, в которой никого не принуждают умирать или выбирать между полами. Сама по себе вселенная извращенца – вселенная полного символического порядка, идущая своим чередом игра обозначающего, которой не препятствует Реальность человеческой ограниченности.