Наконец, третий тезис о счастье: ни один из двух базовых взглядов на счастье не является самодостаточным и единственно правильным. Я привел несколько аргументов в пользу позиции Аристотеля. Несмотря на то что я верю в связь счастья и безмятежности, здесь нужно сделать поправку: безмятежное счастье ассоциируется с апатией (ἀπάθεια), с бесстрастностью, отсутствием эмоций, отчуждением и безразличием. Это происходит, с одной стороны, из-за ассоциации безмятежности с отдыхом, миролюбием и т. д., а с другой – из-за ассоциации страстей и эмоций с беспокойством, борьбой и движением. Несмотря на это безмятежное существование по-прежнему производит впечатление пустого и унылого. Ему словно недостает именно того, чем ценна человеческая жизнь.
Долгосрочное умиротворенное счастье не противоречит рутинной тревожности и неудовлетворенности. Это не столько невозмутимость, сколько уравновешенность, согласованность и устойчивость основы жизни. На уровне ежедневного опыта у человека могут и должны быть всевозможные страсти, привязанности, обязательства. Временами они вполне могут быть бурными – и, безусловно, они подвергают риску счастье в смысле настроения, так как в каком-то смысле человек передает свое счастье в руки других.
Счастье как спокойствие требует объективной оценки моей жизни; в противном случае было бы трудно провести черту между удовлетворенностью и спокойствием. В самом широком смысле это философская оценка. Начиная с Сократа и дальше по традиции вопросы «Кто я?» и «Каким человеком я должен быть?» являются основополагающими для философов. Философское размышление зачастую требует (чтобы вспомнить точку зрения, предложенную в начале этого эссе) личного опыта, а не просто абстрактной аргументации. А искусство, включая фильмы вроде «Матрицы», может как изобразить проблему, так и, показав зрителю зеркало, спровоцировать размышления о ее актуальности и решении. Эта глава – всего лишь набросок такого размышления.