— Это я тоже слышал не раз. Ты имеешь в виду эту юбку из таверны? Она еще слишком молода, братец! Лет шестнадцати или семнадцати, не более. Тебе придется всему ее учить, с самых азов. Но из тебя, я уверен, не получится учителя. Лучше найди себе зрелую женщину, дружище, которая знает, что и как! Это избавит тебя от траты времени и решения излишних проблем… Эй, ты куда мчишься?
Цзяо Тай сделал быстрое движение рукой и ухватил за шиворот какого-то паренька, который бежал им навстречу по изогнутому мосту. На том были синие куртка и штаны, коротко стриженная голова была непокрытой.
— Хозяин умер! Его убили! — запыхавшись, выговорил юнец. — Отпустите меня. Мне нужно в судебную управу…
— Кто твой хозяин? — спросил Ма Жун. — И скажи на милость, сам ты кто такой?
— Я привратник. В особняке у господина И. Моя мать обнаружила его в галерее мертвым. Она служанка госпожи И, и сейчас они остались там совсем одни.
— Ты имеешь в виду похожий на крепость особняк вон там, на другой стороне канала? — спросил Цзяо Тай. А когда юноша кивнул, то снова спросил: — А тебе известно, кто это сделал?
— Нет, господин. Я не могу понять, как это случилось, потому что хозяин сегодня вечером был совсем один. Мне нужно в судебную управу, чтобы…
— В судебной управе тебе делать нечего, — оборвал его Цзяо Тай. — В настоящее время убийствами и прочими делами занимается верховный судья. — Обернувшись к Ма Жуну, он сказал: — Ступай и сообщи обо всем хозяину, братец. Я только что оттуда. Он должен быть наверху, на террасе, с Дао Ганем. А я пойду с этим мальцом в дом И, осмотрю место происшествия.
Окинув безрадостным взглядом темный силуэт особняка по другую сторону канала, он добавил:
— О Небеса, значит, И тоже мертв!
— А тебя-то что так взволновало? — не понял Ма Жун. — Ты ведь, кажется, его не знал?
— Нет. Но ты же слышал песенку? «Раз, два, три, Мэй, Ху, И, один потерял постель…» и так далее. Теперь остался только Ху. Представители «старого мира» исчезают. И при этом весьма быстро!
Откинувшись на спинку кресла, судья Ди внимательно рассматривал стоящую перед ним высокую, стройную женщину. Она не шевелилась, руки в широких рукавах были почтительно приподняты, а взгляд скромно потуплен. На ней было длинное траурное платье из простого белого шелка, стянутое в талии поясом, концы которого свешивались до пола. Волосы были убраны в высокий шиньон, а бледное миловидное лицо обрамляли золотые удлиненные серьги с голубыми камнями. Судья прикинул, что ей должно быть около тридцати. Он подал Дао Ганю знак налить гостье чашку чая, потом сказал: