– Мэгги, послушай меня внимательно. Руле знает о Хейли.
Наступил отвратительно долгий момент тишины, прежде чем она ответила:
– Что ты такое говоришь, Холлер? Ты позволил впутать нашу дочь в…
– Я ничего не позволял. Он проник ко мне в дом и увидел ее портрет. Это не значит, что ему известно, где она живет или как ее зовут. Но он знает о ней и хочет опять прибрать меня к рукам. Поэтому ты должна немедленно ехать домой. Я хочу, чтобы ты находилась рядом с Хейли. Забирай ее, и уходите из квартиры. Будьте осторожны, избегайте рискованных действий.
Что-то удерживало меня от того, чтобы все ей рассказать – о том, что сегодня в коридоре здания суда Руле практически напрямую угрожал расправой моей семье. «Ты не можешь защитить всех». Я бы решился ей все рассказать – но только в качестве последнего средства, – если бы она отказалась сделать то, что я прошу.
– Я немедленно иду домой, – сказала она. – И мы едем к тебе.
– Нет, ко мне не приезжайте.
– Почему?
– Потому что он может прийти ко мне.
– Это безумие. Что ты собираешься предпринять?
– Еще не знаю. Просто забери Хейли, и отправляйтесь куда-нибудь в безопасное место. Потом позвони мне по мобильному на этот номер, но не сообщай, где вы находитесь. Будет лучше, если даже я не буду знать.
– Холлер, вызови полицию. Они смогут…
– И что я им скажу?
– Ну не знаю… Скажи, что тебе угрожают.
– Адвокат защиты рассказывает полиции, что чувствует угрозу… Да уж… они все разом переполошатся. Может, даже вышлют группу захвата.
– Ну что-то же надо делать.
– Я и считал, что сделал. Полагал, он просидит за решеткой до конца своих дней. Но ваши люди наломали дров, и вот теперь вы его отпускаете.
– Этого было недостаточно. Даже наших знаний о возможной угрозе для Хейли недостаточно.
– Тогда поезжай к нашей дочери и позаботься о ней. Предоставь мне остальное.
– Еду.
Но она не положила трубку. Казалось, ей хочется дать мне возможность сказать еще что-нибудь.
– Я люблю тебя, Мэгс, – произнес я. – Вас обеих. Будь осторожна.
Я дал отбой, прежде чем она успела ответить. Набрал номер сотового Фернандо Валенсуэлы. После пяти звонков он отозвался.
– Вэл, это я, Мик.
– Черт. Знал бы, что ты, не стал бы отвечать.
– Мне нужна твоя помощь. Вернее, одолжение.
– Моя помощь? Ты просишь меня о помощи – после вопросов, что задавал мне на днях? После того, как обвинил меня?
– Послушай, Вэл, это чрезвычайный случай. То, что я наговорил в тот вечер, было неуместно, и я приношу извинения. Я заплачу за твой телевизор, сделаю все, что захочешь, но мне необходима твоя помощь.
Я подождал.