– Одначе, добрый чудотворец вторительно явил нашим безбожникам силу свою и посек изрядно…
– Ох, как голосит!.. – воскликнула какая-то женщина.
– Похлестал, похлестал! – раздались голоса.
– То-то небесная сила, – воскликнула старуха Афросинья, подымая руку над головой. – Чудотворец божий Лай-Лай-Обдулай и посечет, и разуму научит, мило и хорошо… Ишь, как нахлестал-то… все спины чешут, паршивцы…
С этими словами она пошла вперед, и за ней все женщины.
С пронзительным воплем и криками ужаса, среди которых особенно выделялись тоненькие голоса рыдающих девушек, обитатели Рая мчались к деревне. «Ой-ой-ой!» – раздавались отдельные голоса избитых. «У меня ухо отсек, проклятый!..» – «Болит моя поясница». – «Ай-ай!.. Утекайте, человеки свободные, утекайте!» – «Какие мы свободные!» – отозвался чей-то голос. – Нас стегают, как осликов!.. Ой-ой, помирать надо».
Как и в прошлый раз, они стали бросаться на маленькие холмики с воплями, жалобами и слезами. Слезы звенели в воздухе, и парящие над Зеленым Раем на неподвижных крыльях орлы, уставив книзу свои черные зрачки, как бы говорили людям: «Только мы – цари мира, свободные и вольные, вы же, господа, оставьте ваши затеи».
Хорошенькая Катя, склонившись белокурой головкой к груди высокого парня с черными усиками, причитала, вздыхала и говорила:
– Соколик, мой милый, больно тебе, очень больно?..
Парень, лежа в траве, изгибаясь от боли, но все-таки глядя на нее влюбленными глазами, тихо отвечал:
– Вот как ты ласково смотришь на меня, как будто и не так уже чешется спина…
– Я знаю по себе это, потому в прошлый раз, когда слезы с твоих очей падали на мои перебитые пальчики, они как будто бы и перестали болеть. Уж даю тебе разрешение поцеловать меня…
– Не чешется уже вовсе спина, – сказал парень, несколько раз целуя ее в губы.
– Озорники и дрянь! – громко раздался грозный голос начальника Зеленого Рая, и все, даже наиболее избитые, испуганно подняли головы.
Окруженный своим Черным Десятком людей с плетками в руках, Василий медленно и величественно шагал посреди избитых обитателей Рая. Голова его была гордо закинута, и в лице как бы сверкало что-то, точно отблески молний, исходящих из его черных глаз, над которыми грозно опускались брови. По губам его проходила улыбка самоуслаждения – тонкая и злая. Он казался теперь другим человеком: власть придала его фигуре величавость и незаметными черточками легла на его лицо.
– Заключаю я, что все вы положительная дрянь. Перед вами кто это стоит? Да сам господин начальник Зеленого Рая – вот кто. Что вы, оглохли, что ли, – кланяйтесь, говорю я. Эй, Герасим-Волк, научи, как кланяться…