. И впрямь, «авторитарные лидеры, устранившие политических конкурентов… поставившие под контроль средства массовой информации, полагают, что пришли навсегда. Они думают, что находящиеся в их распоряжении средства принуждения достаточны, чтобы обеспечить стабильность власти. Это иллюзия, дорого стоившая многим»
[181].
Иллюзорность подобных надежд стала очевидной весьма быстро. Совершённые преобразования не смогли устранить общественных, политических и национальных противоречий, предо пределивших государственный кризис конца 1920-х годов. Притуплённые в результате насильственно установленного моратория на публичную политическую активность, они спустя короткое время стали для режима непреодолимым препятствием.
Проявлением кризиса режима можно считать осознание самими его носителями масштаба вставших перед ними трудностей. Приведём реакцию С. Милосавлевича на процитированное эйфоричное заявление Александра: «Будучи весьма удивлён сказанным королём, я ответил ему, что очень рад слышать, что в Загребе… хорватский вопрос отсутствует. Однако на территории Врбасской бановины он цветёт буйным цветом»[182].
Ироничные слова королевского наместника иллюстрируют положение вещей в отдельно взятой провинции. Оценка остроты проблемы в масштабах всей Югославии содержится в относящемся к маю 1932 г. выступлении В. Маринковича, сменившего П. Живковича на посту премьер-министра: «В нашей стране есть одна главная проблема, которая важнее всех остальных… Это вопрос, хотим ли мы народного и государственного единства – унитаризма, или нам нужна федерация и сепаратизм. Пока нет ответа на этот вопрос, пока в нашей стране есть элементы, с которыми надо считаться и которые против единства, общество будет разделено… Нужно уже предложить народу честно проголосовать по этому вопросу, а не по девяноста девяти другим вопросам…»[183]
В октябре 1934 г., накануне роковой поездки в Марсель, в невозможности достижения главной цели унитаристско-централистского курса признался и сам король Александр, о чём вспоминал сербский патриарх Гаврила Дожич: «С проводимой до сих пор политикой следует заканчивать, ибо она завела страну в тупик… Должен вам признаться, что предпринимаемые с 6 января 1929 г. усилия оказались безуспешными… К сожалению, для осуществления моей программы требуется много времени… Наше государство молодо, и предрассудки в нём слишком живучи. Это воспрепятствовало тому, чтобы прогресс наступил так быстро, как нам бы того хотелось…»[184]
Из множества причин, по которым остались неосуществлёнными благие намерения Александра Карагеоргиевича, можно выделить главные. Общеизвестным является тот факт, что на годы, отведённые диктатуре, пришёлся мировой экономический кризис – худший помощник в решении масштабной, говоря словами посла Кеннарда, задачи превращения отсталой страны в «современно устроенное цивилизованное государство». Вот как описывал дипломат воздействие экономических трудностей на политическую обстановку: «В 1931–32 гг. ситуация в Югославии, как и по всему миру, в экономическом, финансовом, а следовательно, и общественном плане развивалась от плохого к худшему… Экономический кризис стал одной из причин широко распространённого политического недовольства, особенно в Хорватии… Вина за все недуги, от которых страдает Югославия, возлагается на режим короля Александра…»