«Отвали от меня».
Пришла тьма.
Сережа бил, пока его не оттащили случайные прохожие. Он кричал, вырывал руки, злоба внутри шептала, что следует растоптать этот жалкий, окровавленный комок, валяющийся на асфальте. Предателя. Труса.
От учета в детской комнате милиции Сережу спас отец. Удивительная милость с его стороны.
В тот день он отвалил родителям Димы денег и вернулся домой с лицом чернее тучи.
Сережа сидел в комнате, нацепил наушники и, не включая музыку, слушал, о чем говорят родители.
– Он мало того что голубой, так еще и неуравновешенный! – шипел отец.
– К деду его отправлю. Пусть в Мухосрани поживет, а то тут, видите ли, ему все на блюдечке. Пусть. Я уже звонила отцу, он согласен, – говорила мать.
Затем вокзал. Молчание. И поезд, увозящий позор семьи с глаз долой. Деревья, смазывающиеся в единую линию.
Косматый, точно леший, дед стоял на перроне и курил.
– Ну что, горе, раз уж тебя на меня скинули, дружить будем или как?
– Я пидорас, – вскинул голову Сережа, ожидая удара, почти желая его получить.
– А я Юрий Иваныч. Вот и познакомились. Пойдем, горе.
Все оказалось не так страшно, как Сережа представлял.
Дед был строг, иногда чрезмерно едок, от него постоянно воняло табаком и потом, но он никогда не смотрел на Сергея как на досадную ошибку или нечто мерзкое. И злоба внутри утихла. Спряталась так глубоко, что казалось, и не было ее никогда.
Юрий Иванович учил внука «мужской» работе, и вместе с дедом они преобразили его небольшой домик, поклеили новые обои, переложили крышу, сменили скрипучий, местами гнилой пол.
У деда было много книг, в которых Сережа исчезал, но больше всего его интересовала засаленная книжка с изображением цыганки с растрепанными волосами перед кристальным шаром.
– От бабки осталась, – отмахивался дед.
Дела в школе наладились, сперва класс настороженно принял новичка, но Сережа быстро освоился. Жизнь стала чистым листом, а главное – мальчик наконец-то был не один. Его новый дом пах «примой», в нем из хриплого магнитофона звучали песни Высоцкого, Визбора, иногда Дассена, а по вечерам в комнате хрустели желтые страницы старых книг.
Сережа наотрез отказался возвращаться в Москву, и родители восприняли это с плохо скрываемым облегчением, отделавшись обещанием высылать деньги, которые он тратил на книги про магию. Юрий Иванович относился к этому увлечению внука, как и к большинству событий в жизни, с изрядной долей едкости.
– Ты смотри суженого себе не нагадай. Домой мужиков водить не позволю.
По первой Сережа краснел от грубых шуток деда, но потом лишь смеялся и даже иногда осмеливался отвечать остротой на остроту.