Гомосексуальность, впрочем, и не болезнь. ‹…› Ее органические формы не поддаются ни лечению, ни воздействию. Давление извне, борьба изнутри приводят только к разрушительным неврозам. Болезнь и начинается с попыток выздоровления. Само по себе это не болезнь, – это устройство; почти всегда чисто психическое, поэтому допускающее амбивалентность[635].
Здесь Гинзбург как бы соглашается с Фрейдом (которого она, по-видимому, проштудировала), а именно с мыслью Фрейда о том, что для «превращения» гомосексуалов в гетеросексуалов (или наоборот) психоаналитическая терапия в основном неэффективна, кроме тех случаев, когда у пациента наличествует «явная (или хотя бы проблемная) бисексуальная конституция»[636]. Гибкость и сложноустроенность, которые сулит фрейдовское понятие «конституция», возможно находят отголоски в слове «устройство», которое Гинзбург употребляет в другом месте, чтобы дать определение человеческой личности[637]. Гинзбург как бы вторит и идее Фрейда о том, что невроз – это «негатив перверзий», а причина невроза – подавление в себе выбора объекта любви и воздержание от актов любви[638]. Соответствует идеям Фрейда и фраза Гинзбург об амбивалентности. В другом тексте Гинзбург пишет, что однополая любовь – не вопрос, требующий ответа, а скорее факт, не нуждающийся в каких-либо оправданиях[639].
В «Из диалогов о любви» открытие себя описывается как процесс поиска имени для «неназванного», для «невозможного». В годы юности Гинзбург в Европе было в ходу множество слов, обозначавших мужскую и женскую гомосексуальность[640]. В диалоге 1930‐х годов Гинзбург, что характерно, использует как ярлык для гомосексуальных людей обоих полов термин, в котором слышится что-то научное и таксономическое, – «инвертированные»[641]. Термины «сексуальная инверсия» (в литературе встречается также написание «инверзия») и «инверты» употреблялись Крафт-Эбингом, Фрейдом, Вейнингером и другими для описания «лиц, сексуальный объект которых не принадлежит к нормально соответствующему полу»[642]. Из‐за ограниченных представлений о гомосексуальности, имевших, по-видимому, хождение в ту эпоху в России, Гинзбург использует такие категории, как «активная инверсия» и «пассивная инверсия», означающие, как мы можем предположить (в случае женщин), желание, направленное на женщину, и желание быть желанной для женщины соответственно. Однако авторитетный собеседник-мужчина в тексте Гинзбург полагает: «…в женских гомосексуальных связях одна сторона, как правило, нормальна. ‹…› Женская пассивная инверсия почти что не существует». Гинзбург не уточняет, какие мотивы побуждают «нормальных» женщин любить «инвертированных» и учтено ли в ее понятии «нормальности» представление Фрейда о всеобщности бисексуальности. Итак, можно предположить, что в то время Гинзбург считала себя «активной инвертированной», а, например, «Р.» – «нормальной».