Тот факт, что Гинзбург изучала представителей интеллигенции, помогает объяснить ее склонность воспринимать автоконцепции как сознательные и целенаправленные построения: она исходит из аксиомы, что при выработке своих автоконцепций интеллектуалы проявляют больше осознанного артистизма, чем прочие люди. Вот как Гинзбург в записной книжке 1936 года предварительно формулирует понятие «автоконцепция»:
Человек (особенно интеллигент) есть тварь идеологическая. Существовать он может как угодно разрозненно и случайно, но, но [sic] мыслит себя он в обязательной связи элементов; связь элементов образует автоконцепцию. Автоконцепция это осознание и эстетическое упорядочение эмпирического хаоса душевной жизни. Эстетическое упорядочение дает человеку то, что ему так нужно – ощущение самоценности. Человек психологически украшается своей силой, если он силен; если нет, – он украшается своими слабостями; во всяком случае он свое возьмет[797].
Здесь автоконцепция возникает как некое эстетическое украшение, но одновременно как нечто жизненно важное и неизбежное. В осажденном Ленинграде Гинзбург пишет в записной книжке под заглавием «Слово» кое-что похожее о создании автоконцепции, которая надстраивается над физическими и психологическими свойствами человека «для переживания ценностей», а также «для интереса и красоты»[798]. Крепкие автоконцепции служат защитной броней в социальной сфере, где идет ожесточенная борьба, благодаря им люди «берут свое» (а значит, те, у кого благодаря их характеру хорошо получается выстраивать автоконцепции, наверняка обречены на успех). На кон поставлено очень много: автоконцепции, которые анализируются ниже, формируются в период, который Гинзбург часто называет «безбытное время», – период, когда культуры досуга не существовало[799]. Представляя выстраивание автоконцепции как эстетический процесс, Гинзбург, возможно, переоценивает фиктивный или символический аспект автоконцепций в ущерб неподдельной боли и страданиям людей. Со свойственной ей самокритичностью она сознавала, что склонна переоценивать этот аспект[800].
Структуры исторических личностей: методы Гинзбург
В записи от 1928 года Гинзбург декларировала, что нужно анализировать «все психофизиологически и исторически закономерное», отвергнув две альтернативные задачи – исследование неповторимо личного, того, что невозможно выразить словами, и разработка типологий, которые бы подавили или задушили ее человеческий материал[801]. И все же в 1930‐е годы при исследованиях психологии и поведения она тяготела к типизации; вероятно, она руководствовалась желанием обрести упорядоченность и ясность, хотя и знала, что действительность намного сложнее и изменчивее. Она выявляла доминантные элементы личности у описываемых ею людей, чтобы, отталкиваясь от этих элементов, понять, как люди выбирали себе историческую роль из доступного на тот момент ассортимента.