.
Хотя в 1920‐е и 1930‐е годы эстетика Гинзбург была глубоко пронизана историзмом (тогда Гинзбург старалась найти отражение истории в собственной жизни), в военные годы она испытывала удовлетворенность от участия в крупномасштабных событиях, ей хотелось постичь, как движется и пересекается с ее жизнью история. Не случайно именно тогда Гинзбург в качестве историка литературы начинает исследовать «Былое и думы», включая вопрос о том, как в этом произведении уникально сочетаются автобиография, историография и художественный вымысел[940]. В 1944 году она приступила к работе над докторской диссертацией о Герцене, которую защитила и опубликовала в 1957 году, а впоследствии превратила часть ее текста в одну из глав книги «О психологической прозе»[941].
«Кто мог пережить, должен иметь силу помнить» – эту фразу Герцена Гинзбург цитирует в середине первой части «Записок блокадного человека»; она подумывала взять эту фразу в качестве эпиграфа[942]. Для Герцена припоминание влечет за собой акт повествования, а следовательно, «иметь силу помнить» означает «иметь силу написать»[943]. Эту фразу он заносит в воспоминания, перед тем как обратиться к периоду 1848–1852 годов, когда окружавший его мир рухнул. Герцен утратил свои убеждения и идеалы после неудачных революций в Европе и распада семейного и дружеского круга (жизнь которого он стремился превратить в своеобразную модель идеального сообщества). В ноябре 1851 года, незадолго до того, как оборвалась революция во Франции, мать и сын Герцена погибли при кораблекрушении. Его жена Наталья вступила в тайную любовную связь с их общим другом, поэтом-романтиком Георгом Гервегом. Эта любовная драма закончилась смертью Натальи в преждевременных родах в мае 1852 года (умер и ребенок, не прожив и суток). Фразу Герцена следует понимать в самом узком смысле, учитывая события, которые подразумевал автор (и то, как он их интерпретировал): на выжившем лежит нравственная обязанность стать голосом умерших, то есть автором исторического документа, написанного от их имени, поскольку их голоса умолкли.
В «Рассказе о семейной драме» – в пятой части «Былого и дум», опубликованной в полном виде только после смерти автора, – Герцен чуть ли не заявляет, что был причастен к смерти жены, показывает, что ничем не старался облегчить ее страдания и, возможно, даже их усиливал, так как проявлял непоколебимое упрямство и не желал выслушать ее с сочувствием[944]. Тем не менее он изображает себя в качестве разумно мыслящего, положительного героя, а также защищает свою честь и честь жены, доказывая, что они стали жертвами нравственно обанкротившихся мелкобуржуазных уроженцев Западной Европы (супругов Гервег – Георга и Эммы)