Проза Лидии Гинзбург (Ван Баскирк) - страница 51

. Чтобы личная память обрела более глубокий смысл, она должна иметь «ценность» для других людей. Здесь мы переходим ко второму из основных оправданий искусства у Гинзбург, которое гласит, что искусство – акт общественно значимый. Она утверждает, что творческий порыв как таковой порождается интуитивной догадкой о том, что коллективное влияет на индивидуальное, желанием дать обществу что-то ценное. Эта мысль напоминает нам о Гюйо, но Гинзбург здесь ссылается на французского писателя Жюля Ромена и его доктрину унанимизма, согласно которой даже самые индивидуалистические идеи – на деле идеи общественные, а искусство – слияние с коллективным сознанием[256]. Общественное происхождение всех ценностей дает искусству тот смысл, которым его никогда не могло бы наделить гедонистическое наслаждение. «Организовать поведение человека может только идеология, то есть система ценностей», – утверждает Гинзбург. Ценность, в отличие от наслаждения (оно мимолетно), сохраняется в памяти; более того, ценность – социальное явление, которое сохраняется, как вневременная и «как живая идеологическая реальность». Только ценность, утверждает Гинзбург, «разрешает вопрос о счастьи и о поведении человека» (и первое, и второе связаны с проблемой «оценки факторов жизни» – таких, как удовольствие и страдание). Но эта теория означает, что человек должен отбросить индивидуализм: «Ибо в единичном сознании можно обосновать гедонистический критерий наслаждения, но нельзя обосновать критерий ценности». От этого Гинзбург переходит к определению творческой деятельности и ее этическому оправданию: «Творческая память превращает в ценность нейтральные или отрицательные факты жизни. Творчество представляется наиболее субъективной, изнутри прорастающей ценностью. Но, собственно, это аберрация; для творчества необходимы предпосылки, хотя бы неосознанные, – социальной осмысленности этого акта»[257]. Ценности, как и произведения искусства, представляют собой «найденное время», но – и для Гинзбург это имеет ключевую важность – оно должно быть найдено неким неиндивидуалистическим способом.

Текст вбирает элементы пережитого и дарует им автономное социальное существование (особенно когда они становятся известны читательской аудитории). На самом базовом уровне человек в литературе превращается в другого человека с помощью языка, поскольку язык по своей природе социален[258]. Далее Гинзбург постулирует, что художники способны изменять язык и вносить в коллективное сознание новые идеи. В конце 1930‐х она пишет: «Что такое самостийный человек? Пещерное существо. А духовная жизнь – это жизнь в слове, в языке, который нам дан социумом, с тем чтобы мы от себя вносили в него оттенки»