Был историк царя Каллисфен.
Он из чаши глотнул, но, колен не клоня,
Повернулся к царю. Что же тот? —
Сразу шепот умолк, унялась суетня —
Поцелует, ударит, убьет?
Аристотелев родственник и ученик,
Летописец царевых побед,
Каллисфен на пиру непокорство чинит
Да к тому еще тычет ответ!
— Может, царь, ты, вернувшись в родные края,
Аристотеля бросишь к ногам?
В нашей гордости царская гордость твоя,
Не мешай же носить ее нам.—
Царь почувствовал гнев, но загнал его вглубь.
Кто предстал перед ним? Новый Клит?
Слишком мудр Каллисфен?
Или попросту глуп? Но царю он бессмертье сулит.
Он красиво о первых победах писал
И о чуде на горной гряде —
Как провел Александр у подножия скал
Войско прямо по самой воде,
Шторм гремел, не смолкая, на гребнях морских,
Бил по скалам волной сгоряча,
А лишь царь появился — он сразу затих,
Ластясь к царским ногам и урча.
Так писал Каллисфен. Сам он штормом гремел,
Хвастовства своего не тая:
— Кто бы знал Ахиллеса, когда б не Гомер?
Твой Гомер, Александр, это я.—
Царь вздохнул. Может, то, что для перса — закон,
Не на эллинский скроено нрав…
Все боялись взглянуть на царя, когда он
Вдруг сказал Каллисфену:
— Ты прав.—
Царской властью поклон до земли был забыт,
Не нужна ему зыбкая ложь.
— Каллисфен, жажда видеть мне душу знобит.
Мой историк, меня ты поймешь.
Сто географов новые карты кроят,
Я солью воедино весь свет.
Будет рад Аристотель, и ты будешь рад.
— Нет, — сказал Каллисфен ему, — нет.
Царь, не могут понять ветераны твои,
Что тебя по дорогам несет.
Войско тает, его иссушают бои,
И богатству теряется счет.
— Ладно, — царь усмехнулся, прищурясь.
«Ну что ж,
Непонятлив Гомер…»
А пока
Он все больше персидских вояк и вельмож
Отбирал ко двору и в войска.
Посылал полководцев, чтоб к войску везли
Всех, кому его жизнь по плечу.
Звал мальчишек к себе из отцовской земли
И учил их копью и мечу.
Стариков он боялся. Героям боев
Предпочел бы любого юнца —
Доверял он им сон, и оружье свое,
И ночную охрану дворца.
Тех мальчишек он помнил, что, ceрдцем легки,
Не боясь на земле ничего,
Словно свечечки, по мановенью руки,
В пропасть прыгали ради него.
Не заметил он, что пробежавшие дни
По событьям равнялись годам.
Те же юноши — как изменились они,
Как прислушны к своим городам…
А когда Каллисфен отказался упасть
Наземь перед монархом крутым,
Он обрел над мальчишками тайную власть —
Те повсюду, как тени, за ним.
Как-то царь порешил наказать одного,
За негромкую мелочь виня,
То ли высекли, как полагалось, его,