Мы шли Средиземным морем.
Ночью мне не спалось.
Луна, как бесстрастный историк,
Все простреливала насквозь.
Динар золотой обронен.
Или шутит волна?
И сказочен мир и бездонен
В бессонном тумане сна.
А может, мне просто недужно
В каютной глухой полутьме…
Зачем это боцману нужно?
Усатый торчит на корме.
Боцман, как спутник вечный,
Уходит глубоко в сон,
И слышу я нечеловечный
Протяжный и нежный стон.
Ломаются в полукруге
Клинья лунных полос.
…И вижу я гибкие руки
И золото зыбких волос,
И смотрят снизу безмолвно,
Прямо в сердце скользя,
Впитавшие звезды и волны
Распахнутые глаза.
Я чувствую каждый мускул,
Готовый налиться борьбой.
И вдруг она шепчет по-русски:
— Ты взял бы меня с собой…
Откуда она? Из Бейрута?
Но здесь ведь неблизко земля.
Так где ж опустела каюта?
С какого она корабля?
Мир смолк, словно смыт потопом.
Лишь крови слышу прибой,
И снова гремит ее шепот:
— Ты взял бы меня с собой…—
И все перепуталось разом.
И в памяти нет ничего.
В привычное, в то, что рядом,
Врывается волшебство.
И крутят века киноленту —
Смотри, удивляйся, пиши!
…Я позже узнал легенду
Прибившейся к нам души.
Века перепутав и веры,
Откинув прошлое прочь,
Несчастная дочь Искандера,