— Я не понимаю, к чему Вы ведёте, — сказал я.
— Не могли бы игроки в такой ситуации, — поинтересовался Тиртай, — попытаться тем или иным способом разрешить партию?
— Возможно, — осторожно согласился я.
— Не может ли быть так, что даже копейщик, самая наименьшая из фигур, повлияет на результат?
— Но позиция равная, партия застыла, — напомнил я ему его же условия.
— А не могли бы игроки, — предположил Тиртай, — отставить фигуры?
— Это означало бы отставить игру, — заметил я, — прекратить её, отказаться от её красоты, её величественного достоинства, в пользу азарта случайного набора камней, вытащенной из урны остраки, выпавших костей.
— Возможно, — пожал он плечами, — есть другой способ продолжить игру, начав более тёмную, более пугающую каиссу.
— Что-то я не понимаю, — сказал я.
— Давай предположим, что что-то было поставлено на кон, — опять предложил мне Тиртай.
— Мир? — уточнил я.
— Или части мира, регионы, — сказал он.
— Я в этом ничего не понимаю, — проворчал я.
— Тогда предположи, что на кону было что-то простое, — предложил он тогда, — скажем рабыня. Если игра оказалась замершей в уравновешенной позиции, слишком долгой или утомительной, разве не могли бы игроки решить вопрос её принадлежности решить легко и просто, вытащив карту или бросив кости?
— И шлюха досталась бы победителю.
— Конечно, — кивнул Тиртай, — точно так же, как что угодно ещё, поставленное на кон в азартной игре.
— Здесь собрано много мужчин, — заметил я.
— Не только здесь, но и в корабельном лагере, — добавил он.
— Предполагается война? — спросил я.
— Всё выглядит именно так, — согласился мой собеседник.
— Но на континенте сейчас тихо, никаких войн не предвидится, — сказал я. — Ар свободен, островные убараты затаились, насколько я знаю, сейчас максимум что происходит, это обычные набеги, да перепалки среди небольших городов.
— Вероятно война идёт где-то в другом месте, — намекнул Тиртай.
— Вы ведь были в корабельном лагере, не так ли? — уточнил я.
— Да, — не стал отрицать он.
— Что там строится? — спросил я. — Форт?
— Нет, — покачал головой мужчина.
— Что же тогда? — полюбопытствовал я.
За то время, что я провёл здесь, по восточной дороге прошло огромное количество древесины и других материалов, которых я не опознал, поскольку много чего находилось в запечатанных ящиках. Повозки шли почти ежедневно в течение многих недель.
— Кое-что ещё, — сказал Тиртай.
— Что именно? — напрягся я.
— Возможно, корабль, — ответил он.
— Корабль? — удивился я.
— Огромный корабль, — добавил Тиртай.
— Не форт и не сто барж?
— Нет, — покачал он головой.