— Господин, — позвала меня Асперич, — какое наказание ждёт рабыню за побег?
— Почему Ты спрашиваешь? — осведомился я.
— Просто так, — уклончиво ответила она.
— Уж не подумываешь ли Ты о побеге? — уточнил я.
— Куда? — спросила девушка.
— Куда угодно, я полагаю, — предположил я.
— На мне клеймо, — напомнила она, — и ошейник.
— Итак? — понукнул её я.
— Нет, — покачала головой Асперич. — Я же не полная дура, как некоторые.
— Ты имеешь в виду кого-то конкретного? — поинтересовался я.
— Нет, — сказала она.
— Хорошо, — кивнул я.
— Рискну предположить, что шансы у беглянки будут невысоки, — заметила моя рабыня.
— Я в этом даже не сомневаюсь, — усмехнулся я.
— Полагаю, что побег может закончиться либо в зубах хищников, либо в ошейнике другого рабовладельца, — добавила она.
— Опасно держать у себя беглую рабыню, — сказал я, — к тому же, пойманную беглянку почти наверняка ждёт намного более суровая неволя.
— Боюсь, что да, — согласилась Асперич.
— Но вообще-то возвратить сбежавшую рабыню её владельцу — это вопрос чести, — сказал я.
— Ну, это если общий Домашний Камень, или что-то в этом роде, — поправила меня она.
— Конечно, — согласился я.
Похищение рабыни, естественно, было отдельным вопросом. Но в этом случае рабыня не убегает, она просто украдена, как могла бы быть украдена любая другая форма собственности.
— Так каково могло бы быть её наказание? — не отставала от меня Асперич.
— За первое подобное нарушение, — ответил я, — обычно порка, но такая, какой она никогда не сможет забыть.
— А за вторую попытку? — спросила девушка.
— Вторая попытка — большая редкость, — пожал я плечами.
— Редкость даже первая попытка, — заметила она.
— Верно, — не мог не согласиться я.
— Для гореанских девушек, — добавила моя рабыня.
— Верно, — кивнул я.
Как только ошейник смыкается на шее гореанской девушки, она сразу понимает, что она — рабыня. И даже если она сумеет вернуться в свой родной город или семью, её там не ждёт ничего кроме презрения. Её так и оставят рабыней и, более того, подвергнут максимальным жестокости и неуважению, поскольку её неволя легла позорным пятном на честь её города или семьи. От таких стараются поскорее избавиться, продав подальше, а иногда даже возвращают в цепях тем самым врагам, которые изначально её захватили и поработили. Гореанская рабская девка хорошо знает о том, что находится на её шее. Она понимает необратимость своего состояния, и свою полную неспособность как-то это изменить. Она беспомощна. Она — рабыня.