— Потому что боролся с желанием заполучить её, — ответил я.
— Тогда возьми её, избей, утомись ею и продай, — посоветовал Тиртай.
— Именно это я и собираюсь сделать, — заверил его я.
— Она всего лишь рабыня, — напомнил мне он.
— И я научу её, что значит быть рабыней, — заявил я.
— А затем, когда она хорошо изучит свой ошейник, — добавил Тиртай, — и начнёт скулить от твоего малейшего прикосновения, выбрось её как бессмысленный мусор, которым она и является.
— Таков мой план, — кивнул я.
— Но лучше не преследовать её, — заметил мужчина. — Ларлов выпустили из вольер. Не делай глупости.
— День сегодня выдался хоть куда, — сказал я. — Думаю, что самое время для прогулки по лесу.
— Тогда хотя бы арендуй слина, — посоветовал он.
— Обязательно, — пообещал я.
— А ещё тебе пригодится верёвка, — сказал Тиртай, — много верёвки.
— Конечно, — согласился я.
— И плеть, — добавил он.
— Верно, — усмехнулся я.
Я вскрикнула и, отпрянув от усыпанного шипами куста, услышала треск рвущейся ткани. Осмотрев тунику, обнаружила на правом боку у талии прореху, небольшую, в два моих пальца. Первое, что пришло мне в голову, это то, что мои хозяева не обрадуются, узнав о том, что я порвала тунику. Но потом я подумала, что какое это теперь имеет значение!
И я продолжила свой путь.
Я не заметила преградившую мне путь ветку. В следующий раз мне следует быть осторожнее.
Моё сердце пело. К настоящему времени я должна была прошагать несколько пасангов от вешек. Запрокинув голову, я посмотрела на небо, голубыми пятнами просвечивавшее сквозь кроны деревьев. По моим ощущениям было что-то около восьмого ана, но уверенности у меня не было никакой. Гореанские дети в этом вопросе были куда более продвинуты, чем я. Их учат определять время по положению Тор-ту-Гора, «Света Над Домашним Камнем», с той же лёгкостью, как скажем узнавать фрукты и цветы, деревья и кустарники, и тысячу мелочей окружающей их среды, вещи, на которые дети моего мира редко обращают внимание, и которыми они так редко интересуются. Я попала сюда из того мира, в котором природа была эпизодом, незначительным и пренебрегаемым. Гореане же рассматривают себя внутри природы, возможно, как часть природы. По крайней мере, они уважают и любят её, и им никогда не придёт в голову презирать и отказываться от неё. Они живут с ней, а не против неё. В противоположность им мы привыкли рассматривать себя за пределами природы, и в целом, если не противопоставляя себя ей, то вне неё. Она чужда нам, она — дом, без которого мы не смогли жить, но мы оставляем её вне поля своих интересов.