— Надеюсь, теперь Ты будешь более озабочена тем, чтобы не вызвать неудовольствия? — осведомился владелец таверны, державший фонарь.
— Да, Господин! — выдавила она, вызвав больше веселья у других девушек.
Она получила хороший урок. Теперь она гораздо лучше чем прежде, знала о том, что значит быть рабыней, как и о том, что она была рабыней.
Помощник тавернера вернул плеть на прежнее место, а потом освободил запястья рабыни от кольца.
— Теперь можешь возвратиться в свою клетку, — сообщил её тавернер и добавил: — На четвереньках.
— Да, Господин, — простонала она.
Уже перед самой дверцей клетки она обернулась и, подняв голову ко мне, сказала:
— Из-за вас меня выпороли.
В её глазах стояли слёзы. Мокрые дорожки блестели на её щеках.
— Конечно, — кивнул я. — Ты повела себя до некоторой степени неприятно.
— Я ненавижу вас, — заявила она, — я ненавижу вас!
— Будь осторожна, — предупредил её я.
— Я ненавижу вас! — прошипела она снова и повернулась, чтобы войти в клетку. — Ай!
Это моя рука, намотавшая на кулак её волосы, остановила её движение. Я оттащил её назад и, опрокинув на спину перед собой, прижал к полу ногой и повернулся к тавернеру.
— Сколько Ты за неё хочешь? — спросил я.
— Нет, нет! — закричала девица.
— Сколько? — повторил я свой вопрос.
— Не продавайте меня ему! — взмолилась она.
— Три серебряных тарска! — заявил тавернер.
— Один, — буркнул я.
Это было намного больше того, что, как я предположил, заплатил за неё он сам. За серебряный тарск, при текущем состоянии рынка, он мог бы купить двух таких как она. Само собой, эта девка не стоила серебряного тарска, но не всегда мы покупаем или продаём из чисто экономических соображений. Я был зол. А кроме того, в настоящий момент деньги не имели для меня очень большого значения. Буквально несколько енов назад, на улице, неподалёку от таверны, пара добрых малых обеспечила меня дополнительными средствами.
— По рукам! воскликнул мужчина.
— Нет, нет, — всхлипывала девушка.
А из других клеток слышался смех и добрые пожелания:
— Всыпьте ей как следует!
— Продайте её на корм слинам!
Я выудил серебряный тарск из кошелька хулигана и бросил его тавернеру, который ловко поймал его левой рукой.
— Пожалуй, я останусь у вас на ночь, — сообщил я ему.
После происшествия на улицы минуло уже четверть ана, и я не был уверен в том, что могло бы поджидать меня в темноте. Я ничего такого не ожидал, но путь до гостиницы Тасдрона, где я оставил свои вещи, находившейся почти в центре города, был, мягко говоря, неблизкий.
— Таверна закрыта, — упёрся мужчина.
Я выразительно похлопал по эфесу меча, висевшему слева на бедре. Оружие я забрал сразу по возвращении в таверну. Помощник тавернера не стал вмешиваться в мои действия. Теперь клинок покоился в своих смазанных жиром ножнах. Портупея была переброшена через тело с правого плеча к левому бедру, всё же мы не на враждебной территории. Ещё у меня имелся нож, ножны которого были закреплены на моём ремне за спиной, так что спереди его видно не было. Зато его быстро и легко можно было выхватить правой рукой.