) с собеседником, которым оказался, судя по первым же фразам, Сталин.
Из реплик Брюханова я понял, что существует абсолютно секретный фонд драгоценностей (возможно, тот самый, с которым я заочно имел дело в 1924 году, в бытность мою секретарем Политбюро). Брюханов оценил его стоимость лишь приблизительно, сказав: «Несколько миллионов». Сталин, очевидно, спрашивал, не может ли Брюханов дать более точную оценку. Тот ответил:
«Это сделать трудно. Стоимость драгоценных камней определяется обычно целым рядом переменных факторов; и то, как они котируются на внутреннем рынке, не является решающим показателем. К тому же все эти драгоценности рассчитаны на реализацию за границей и при обстоятельствах, которые сейчас предвидеть просто невозможно. В любом случае, полагаю, достаточно исходить из того, что они стоят несколько миллионов. Но я все же постараюсь уточнить эту цифру и тогда позвоню вам».
Впоследствии Бажанов узнал, что этот секретный фонд драгоценных камней был предназначен исключительно для членов Политбюро и хранился на случай падения советской власти.
«Я понимаю, — продолжал Брюханов, — что это необходимо для членов Политбюро, чтобы предотвратить паралич в работе Центра в случае чрезвычайных обстоятельств. Но вы сказали, что хотели бы изменить систему хранения… Что я должен сделать в этом смысле?»
Последовал длинный ответ Сталина, затем Брюханов сказал, что он полностью согласен: лучшего места для хранения драгоценностей, чем квартира Клавдии Тимофеевны, не найти.
Со всеми предосторожностями ценности были перевезены на новое место хранения.
В этом мероприятии участвовало несколько особо доверенных людей, каждый из которых знал не больше того, что ему было необходимо».
Все знали только Сталин, Брюханов, «Клавдия Тимофеевна» и — волею случая — Бажанов.
Женщину, фамилию которой Брюханов избегал называть даже в телефонном разговоре со Сталиным, Бажанов хорошо знал. Речь шла о Клавдии Новгородцевой, вдове покойного председателя ВЦИК Якова Свердлова, которая была известна неподкупной честностью и принципиальностью. К тому же ее квартира находилась на территории Кремля, что помогло сохранять конспиративность.
Позже Бажанов получил подтверждение этой необычной информации. Он знал и сына Новгородцевой Андрея, подростка лет пятнадцати, который жил с матерью. В конце лета 1927 года секретарю Сталина удалось завести с мальчиком беседу на интересующую его тему.
Андрей подробно рассказал: у них в доме в комнате матери есть буфет, в котором хранятся документы покойного отца. И там же лежит «целая куча» драгоценных камней. Когда Андрей поинтересовался, что это такое, мать ответила: «семейные украшения» — «стекляшки» и «безделушки», которые ничего не стоят. Однако была сильно раздражена тем, что сын проявил такое любопытство. Но Андрей ничего не заподозрил.