В семье вождя снова случился «прокол» — Григорий Морозов тоже был евреем. Сталин не противился активно заключению брака, более того, распорядился предоставить квартиру молодым в Доме на набережной. Но дал понять дочери, что такой брак крайне нежелателен. И ни разу не встретился с избранником дочери.
В 1945 году, вскоре после победы, у Светланы и Григория родился сын Иосиф, названный так в честь деда. Но и эта маленькая хитрость не растопила сурового сердца. Своим неприятием мужа Сталин вынудил Светлану развестись. Все могут короли… Не позволено им только жениться по любви.
Чем заплатил Григорий Морозов за краткую, сроком в три года, принадлежность к главной семье страны? А он должен был заплатить, все родственники платили. Судьба или кто-то другой от репрессий его спасла, он стал известным ученым, доктором юридических наук. Но был арестован его отец.
Вот в этом случае обвинение оказалось не совсем стандартным: заключенный, якобы, с подозрительными намерениями изменил свою фамилию, которая раньше была короче — Мороз. Фамилия имела еврейский «акцент», который таким образом попытались скрыть. Обвинение, пожелай кто-нибудь разобраться в деле, не подтверждалось — на могиле деда арестованного явственно высечено на камне «Морозов». Но никто и не собирался искать истину. Цель была — дать понять, что еврейские браки в Кремле не поощряются.
Вслед за этим разводом, в соответствии с законами двора, по тем же мотивам распалось еще несколько кремлевских браков. Так Воля Маленкова оставила своего первого мужа, имевшего неудобную фамилию Шамберг, хотя, как утверждают, сам Маленков антисемитом не был.
Григорий Морозов молчал почти шестьдесят лет. Но однажды получил неожиданное послание — письма к нему Светланы Аллилуевой. После смерти Сталина их обнаружили в его личном сейфе и немедленно засекретили. Десятки лет должны были миновать, прежде чем кто-то сообразил: а что здесь, собственно, секретного? И почему личная переписка хранится в архиве, а не у ее адресата?
Мой самый хороший на свете.
Мой золотой любимый.
Веселая змейка пламени,
горячая и тонкая
теплая и злая,
согревающая и жгущая…
Пожелтевшие от времени страницы заставили заново пережить события, которые он пытался забыть. Григорий Морозов понял, что, наконец, может говорить о них вслух. И вот что рассказал «Общей газете»:
«Впервые Светлану я увидел в марте 1932 года. Ей было шесть лет. А я уже учился в пятом классе. И считал себя достаточно взрослым человеком. Василий Сталин, мой одноклассник, сказал: Гришка, начинаются школьные каникулы. Давай возьмем Юрку Лавниковича и поедем завтра в Зубалово.