Видеть ошибки выполнения манипуляций страшно, хотя ты и понимаешь, что медицина не обходится без этого. Я встречала многое. Разрывы легких при неправильно подобранном режиме искусственной вентиляции. Разрывы легких при неправильной катетеризации подключичных вен. Повреждения легких трубками при дренировании плевральных полостей. Переломы ребер и грудины во время реанимации, однажды перелом позвоночника. Разрывы печени при реанимации. Повреждения трахеи трахеостомической трубкой. Несостоятельные, на человеческом языке вывалившиеся из желудка или кишечника стомы. Дренажные трубки, загнанные в подкожный жир вместо полостей. Забытый в сосуде проводник для катетера, криво сопоставленные отломки кости при репозиции. Как правило, неверно выполненные медицинские манипуляции не являются причинами смерти. Все интраоперационные повреждения в диагнозе попадают в раздел осложнений основного заболевания, поскольку манипуляции выполняются по поводу той болячки, с которой поступил и лечится больной. Случаи разбираются в больницах, больничное руководство применяет те или иные наказания. Вопросы, которые мучают меня, – когда нужно останавливаться, прекращать лечение и как принять такое решение, взять ответственность на себя.
В больничном морге, вскрывая трупы тех, кто скончался в стационаре, я часто стала приговаривать что-то вроде «оставили бы бабушку в покое» или «дали бы просто деду умереть». Но врачам нельзя останавливаться.
Пока бабушка лежала в сознании, что-то говорила, хотя мы почти ничего не понимали из-за перекошенного опухолью рта, немного ела и пила, мы боролись за ее жизнь, хотя, возможно, продлевали ее мучения. Когда она перестала нас узнавать, бормотала что-то нечленораздельное, отказывалась есть и не глотала воду, мы просто ставили ей морфин чаще обычного и сидели рядом. Смачивали губы, поначалу переворачивали, потом оставили в покое, поняли, что ей удобно в одной позе, на одном боку, подгузник не меняли, а его и менять не нужно было – наступила анурия. Никакую поддерживающую, инфузионную терапию не проводили. Решение далось легко, само собой, но, конечно, сомнения вернулись после ее смерти, и сколько ночей мы потом переживали, правильно ли поступили.
В 2013 году в феврале мне досталось убийство, колрез, два ранения в грудь с повреждениями легкого и сердца. Убитый дворник-таджик, молодой мужчина, нелегал, лежал в дворницкой подсобке. На самом деле работать дворником был оформлен русский, местный житель, но работу свою он продавал. За него работали двое – убитый таджик и его подруга-сожительница. Мизерную зарплату делили, жили, часть денег посылали родным, работодателю отдавали мзду, ютились там же в подсобке. В соседних дворах на таких же условиях работали другие таджики, киргизы и буряты. Убил свой же, соотечественник, за женщину, не поделили. В том убийстве с точки зрения судебно-медицинской экспертизы все было ясно и понятно. Орудие, количество ударов, их последовательность – легкое после первого ранения поджалось к корню, второй раневой канал прошел мимо. Трупные явления как будто подогнали по учебнику.