- Если чувство невзаимно - очень.
Несмотря на всю абсурдность ситуации и диалога горечь в собственном голосе была неожиданно настоящей. Господи, только унижения не хватало. Когда ничего уже не осталось, можно мне сохранить хотя бы гордость?
- И кто решил, что это невзаимно? – снова вернулся ровный, почти официальный тон.
- Я тебя люблю. А ты меня?
Она шагнула в пропасть и летит. И пока он молчит – полет продолжается.
- Я… - Слава кашлянул и отвел взгляд. – Я пока не готов это обсуждать.
- Тут нечего обсуждать, - оказывается, разбившись, можно все равно говорить. Адвокатам, видимо, речевой аппарат отказывает в последнюю очередь. Даже после констатации остановки сердца и мозга.
- Есть что! – сердито ответил Ростислав. – Если бы ты поговорила со мной раньше, мы бы не оказались в этой нелепой ситуации.
Нелепая ситуация. Моя любовь – это нелепая ситуация. Господи, если нельзя спасти гордость, то хотя бы не заплакать – позволь.
Выдохнула.
- В этой нелепой ситуации мы бы оказались неизбежно. Давай всесторонне оценим, что мы имеем. Как два взрослых умных и адекватных человека. Тебя устраивают наши отношения – секс время от времени, совместные выходы время от времени, игривые сообщения в вацапчике, так?
- Что в них плохого?! И если ты считаешь, что мы редко встречаемся – так это из-за тебя! Ты вечно занята!
- Не в этом дело… - усталость взялась и вдруг придавила плечи, принуждая ссутулиться. Усилием воли Полина заставила себя выпрямиться. – Мы просто хотим разного от отношений.
- О, мы добрались до сути? – ухмыльнулся Ракитянский. – Наконец-то. И чего хочешь ты?
- Замуж.
Помирать – так с музыкой. И чтобы насладиться выражением нешуточного удивления на лице Ростислава. Ему идет. На человека похож.
- Замуж? – недоверчиво переспросил он.
- Ага, - кивнула Полина. – И детей, - добавила мстительно. – Двое. Мальчик и девочка. А потом еще двое. Девочка и мальчик. Как у Коровкиных.
Он сверлил ее мрачным взглядом. Полей овладело чувство какого-то всепоглощающего пофигизма. Все, все полетело в тартарары. Спасать нечего, пусть все рушится, горит, тонет. Она устала, смертельно устала.
- Ты специально бесишь меня, да?
- Да. Да! Да!!! – она вскочила на ноги. – Делать мне больше нечего, как СПЕЦИАЛЬНО бесить тебя. Вот смотри, - Поля в одно стремительное движение выдернула из сумочки паспорт и раскрыла его. – Мое самое большое, заветное желание – чтобы там была написана фамилия «Ракитянская». Не можешь мне этого предложить – пошел вон!
От ее вопля шарахнулась подошедшая было к ним с целью обнюхать ноги мелкая собачка. А Ростислав Игоревич ошалевшим взглядом уставился в протянутый ему гербовый документ. Нахмурил брови и вдруг быстро забрал его из рук Поли. Поднес почти к носу, потом перевел взгляд на Полину. Запрокинул голову и разразился приступом громкого раскатистого, почти взахлеб, хохота.