- Сегодня будете сажать машину, - сказал Струмилин.
- Есть.
- Ветер только сильный.
- Ерунда, - сказал Пашка, - я ее усажу, как ребенка.
Струмилин вздрогнул и быстро взглянул на своего второго пилота. Павел поправлял палочку автопилота, выправляя курс. Курносый нос, обгоревший на холодном солнце, шелушился.
"Он совсем не похож на отца,- подумал Струмилин,- а сейчас сказал точную фразу Леваковского. Откуда в нем это? Ведь он не мог знать отца: тот погиб, когда ему было три года..."
- Откуда вы знаете эти слова?
- Какие?
- Ну вот эти - "усажу, как ребенка".
- А... Сыромятников мне говорил, что это любимые слова отца.
- Верно.
- Мне очень нравятся эти слова.
- Мне тоже. Слушайте, Паша, извините за нескромный вопрос, а почему у вас другая фамилия?
- Это мать. Она отдала меня в детдом, когда все случилось. Потом вышла замуж и уехала во Владивосток. А когда меня направили в ремесленное училище, она сказала, что мои метрики пропали и что фамилия моя Богачев. Это фамилия ее отца, а он жил в Минске, а там все записи в загсе пропали в войну, и никто не мог проверить. А уж после того как моего отца реабилитировали и ей вернули его Золотую Звезду, она мне все написала.
- А почему вы сейчас не возьмете свою настоящую фамилию?
Богачев долго молчал, а потом ответил:
- Это для меня - как в партию вступить. Думаю, еще рано. Я - Богачев, а Леваковским мне надо стать.
В Чокурдахе дул сильный боковой ветер.
- Ну как? - спросил Струмилин. - Будете сажать?
- Если разрешите - конечно!
- Разрешаю.
Володя Пьянков занял свое место: на маленьком откидном стульчике между Струмилиным и Богачевым. Он привычно глянул на показатели приборов и сложил руки на коленях, готовый выполнить любой приказ пилота точно и незамедлительно.
Богачев мастерски и легко выполнил "коробочку", а потом повел самолет на снижение. Струмилин не смотрел в сторону Богачева. Он смотрел прямо перед собой и видел ровное снежное поле метрах в ста слева от самолета.
"Слишком большое упреждение берет парень, - думал он, доставая из кармана папиросы, - упадем в торосы, ноги поломаем..."
- Шасси! - скомандовал Богачев. На щитке загорелся зеленый свет: шасси выпущены.
- Семьдесят метров, - начал отсчитывать высоту Пьянков, - семьдесят метров, шестьдесят метров, пятьдесят метров, сорок метров...
Самолет чуть подкинуло и понесло вперед стремительнее, чем секунду тому назад.
Аветисян и Брок привстали со своих мест и напряженно смотрели прямо перед собой.
Они смотрели на снежное поле, которое было слева и которое очень медленно приближалось. Так, во всяком случае, им казалось. Земля быстро уходит при взлете и очень медленно приближается во время посадки.