Так-то!..
Когда композитор Лядов в свое время (заочно, конечно) упрекал Л. Толстого за то, что «он – человек живота, а не духа», потому что для него все, «и Бог, и искусство», должно быть только полезно, то он знал, что говорил. «Полезным», утилитарным вовсе не исчерпывается наша духовная жизнь. Толстой любил молиться, а ведь, с его точки зрения, ему можно было, пожалуй, сказать: «не молись, это – бесполезное занятие!» Он бы запротестовал. Но если можно молиться, то можно и познавать.
* * *
Сидя в 1914–1915 гг. в Тульской тюрьме>89, я занимался, – теоретически, разумеется, – астрономией. Не могу сказать, какое я получал при этом наслаждение: то одно, то другое из изумительных астрономических открытий возникало передо мной. Свод небесный раскрывался и представал в своем несравненно организованном, закономерно живущем и дышащем и в то же время бесконечно разнообразном виде. Целые миры, каких не могла бы выдумать самая буйная фантазия, открывались перед изумленным и благоговейно трепещущим умом. Сколько поэзии! Сколько пищи для религиозного, в лучшем смысле, чувства!.. И почему мы стоим так далеко от этой науки? Ведь это такое счастье – хоть на мгновенье оторваться от поверхности нашей планеты и совершить вольный полет по вселенной, в качестве «космонавта», хотя бы только и духовного! Нельзя же быть такими мещанами, чтобы не пожелать даже оглянуться вокруг себя в мире. Грешно ничего не знать о солнце, планетах, звездах, туманностях, о размерах и движении светил, о расстоянии их от земли и друг от друга, о Млечном пути, о протуберанцах, затмениях и т. д., и т. д. А если бы к этому иметь еще возможность воспользоваться телескопом? Ведь выше этого удовольствия ничего и представить себе нельзя!.. И почему хотя бы зачатки астрономии не преподаются в школах? Почему ученикам не рассказывают о Галилее, Гершеле, об открытии Ле-Веррье, о чудесах спектрального анализа? Какое это имело бы огромное воспитательное значение! Сколько бодрости, инициативы и силы духа, сколько любви к знанию и потребности в смелом исследовании почерпали бы юноши и девушки, изучая хотя бы основы астрономии, хотя бы самые разительные и эффектные ее откровения! Ум привыкал бы к иным мерам и горизонтам и, конечно, рос, расширялся бы и сам. А что астрономия возносит человека над пошлостью и грязью человеческого существования, для меня нет ни малейшего сомнения.
* * *
Я говорил о Линнее, о……………..>90. Но вот вспоминается мне история еще одного большого, непреодолимого увлечения в науке: увлечения камнями.
Талантливый русский минеролог академик А. Е. Ферсман был обуян любовью к камням с юных лет и уже молодым человеком обладал прекрасной минералогической коллекцией. Он отлично понимал техническое значение камня, но едва ли не еще больше увлекался поэзией красоты и «бурной» историей камней, особенно самоцветов. И куда только ни кидался он на изучение камней? И на Урал, и на Алтай, и в Забайкалье, и в Крым, и в Западную Европу, и на острова Средиземного моря. Уже стариком принимал личное участие в тяжелой экспедиции на Памир – на поиски голубого и синего памирского лазурита, – поиски, увенчавшиеся полным успехом. Пр и Академии наук