атмосфере. В нем есть некоторый север духа.
…За всю, почти 80-летнюю, жизнь его нигде, ни на одном горизонте не видна женщина. Юношей отошел он от главнейшей “прелести” мира… Все “житие” нигде женщиной не пересечено – даже настоятельницей монастыря соседнего, поклонницею и “женою-мироносицей”, как св. Клара в жизненном пути Франциска. В прохладных и суровых лесах Радонежа позабыто само имя женщины… Как будто Сергий-плотник лишь мужской святой, прохладный для экстаза женщины и женщин будто вовсе не видавший.
…Прохлада, выдержка (так и хочется сказать: суховатость. – В. Б.) и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел создали единственный образ русского святителя.
…Сергий – пример ясности, света прозрачного и ровного»>74.
Вот – облик «святого» от рождения, – очевидно, и своеобразным духовным складом, и самым организмом своим предуготованного к этой роли. И много ли таких людей?!
И как же – те, высоко одаренные, чистые и святые люди, кому не так легко далась эта святость, кто не имел «прохладности» и, скажем, суховатости Радонежского святого? Возьмите Франциска Ассизского. Недаром биограф русского святого неоднократно обращается к сравнению Сергия с Франциском. Франциск – христианин второй после самого Христа, быть может, по степени приближения к идеалу, провозглашенному Евангелием, – и, однако, даже на высотах святости он не освободился окончательно от соблазна брака и любви к женщине. (Молодость Франциска, как известно, была очень бурная.) Б. Зайцев упоминает о св. Кларе. А известная легенда о том, как Франциск, томясь физически и душевно одиночеством и тоскуя по семейной жизни, выбегал зимою на двор, лепил фигуры (итальянских «баб»!) из снега и обнимал их, как жену и детей, чтобы успокоиться?!
Да что Франциск! И у самого чистейшего и «прохладнейшего», суховатого Сергия Радонежского, не знавшего женщин, естественное стремление к соединению с женским началом, по словам его благоговейного биографа, все же, по-видимому, нашло какое-то отдаленное выражение – в культе Богородицы, Пречистой Девы: «глубокой ночью ежедневно, в келии, он пел акафисты и молился Богородице». В смысле верности этому культу Богородицы-Мадонны, «Сергий был типичным средневековым человеком в русском облике», – говорит тот же Б. Зайцев. Совершенно верно! Вот еще лишнее подтверждение почти полной невозможности даже для самой высокой человеческой святости отречься совершенно от культа женщины хотя бы в самой неожиданной форме. Действительно, мы знаем, какое огромное значение имел и имеет в католичестве и в католическом монашестве культ Мадонны.