.
Другая защита, оставившая более заметный след в научной и общественной среде, состоялась в декабре 1849 года. Это был докторский диспут Грановского. Его диссертация охватывала период, предшествовавший становлению абсолютной монархии Людовика XIV. «Погодин обругал моего Сугерия в Москвитянине, — сетовал Грановский в переписке с друзьями. — Глупо впрочем и невежественно. Здесь носятся престранные слухи о невинной книжке. В нее впитывают то, чего я не думал писать. Все прежние враги мои поднялись на ноги. Черт с ними. Шевырёв ведет себя хорошо и даже защищает меня против нелепых обвинений.»[434]
За Грановским был установлен негласный надзор полиции. Надо сказать, что молодые профессора время от времени собирались по вечерам во имя дружеской беседы, что было расхожей практикой. О политике не толковали, но присутствия посторонних гостей не допускали. Собрания вызывали подозрения у III Отделения: друзей Грановского предупредили и вскоре подобного рода встречи прекратились.
Печальнее закончилась история кружка студентов Петербургского университета, сходившихся по пятницам у Михаила Буташевича-Петрашевского. Дело петрашевцев, среди которых оказался Ф. М. Достоевский и к которым были близки В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, М. Е. Салтыков-Щедрин, побудило правительство принять меры по ограничению количества студентов, обучающихся в университете, до трехсот человек. Бывший товарищ (заместитель) Уварова князь Ширинский-Шихматов представил служебную записку, содержащую требование, чтобы впредь «все положения и науки были основаны не на умствованиях, а на религиозных истинах в связи с богословием»[435]. Утверждали, что мнение Ширинского-Шихматова заслужило одобрение Николая I и ускорило назначение нового министра[436].
Платон Александрович Ширинский-Шихматов, выходец из татарской знати, некогда морской офицер, отличался набожностью, личной честностью и добросовестностью. Он не обладал, «подобно своему предшественнику, ни блестящим умом, ни даром слова», вспоминал известный летописец тех лет, он «собственно, не был государственным человеком — да и где же у нас государственные люди? — и пост министра застал его, так сказать, врасплох, неожиданно»[437].
Многие из современников-ученых оставили отрицательные отзывы о Ширинском-Шихматове. Не исключением стали и воспоминания С. М. Соловьёва, рассказывающие о встрече с новым министром. С. М. Соловьёв читал обзорную лекцию по источникам русской истории и упомянул скептическую школу в историографии в связи с необходимостью проверки исследователем достоверности летописных известий. Результатом стал сильный начальнический выговор за скептическое направление. «„Правительство этого не хочет! Правительство этого не хочет!“ — кричал разъяренный татарин, не слушая никаких объяснений с моей стороны», — писал С. М. Соловьёв