В 1856 году Генри Перкину было восемнадцать, он был вундеркиндом и учился в Королевском химическом колледже. Вместе со своими братьями по учебе он искал синтетическую альтернативу хинину – лекарству от малярии, – который тогда выделяли из коры южноамериканского дерева. Его преподаватель заметил, что некоторые вещества, являвшиеся отходами газового освещения, очень похожи на хинин, и убедил своих учеников попытаться выяснить, как добавить водород и кислород в каменноугольную смолу. Это открытие должно было принести состояние.
Перкин любил химию и устроил себе лабораторию на верхнем этаже родительского дома в Ист-энде. Именно там, отмывая однажды вечером стеклянные емкости, он заметил черный осадок. Как через много лет он объяснял американскому репортеру, он уже собирался выбросить осадок, но остановился, подумав: «Это может быть интересно». «В результате этого решения получилась удивительно красивая краска, – сказал Перкин журналисту. – А остальное вы знаете»[241].
Раньше я жила буквально в пятидесяти метрах от того места, где вырос Перкин, недалеко от бассейна Шедуэлл в Докленде, и помню, как однажды заметила синюю историческую табличку на стене жилого комплекса. Там было написано, что именно здесь в марте 1856 года в домашней лаборатории был изобретен «первый анилиновый краситель». Я пошла домой и поискала в словаре слово «анилин». Как я вспомнила уже во время поисков, связанных с индиго, это слово было производным от санскритского «ниль», обозначающего конкретную краску, – и я представила такой же синий цвет, как на табличке. И лишь много лет спустя я узнала, что Перкин случайно изобрел лиловую краску.
Правда, поначалу он не назвал его «лиловой»: первоначальная новая краска именовалась «тирский пурпур». Для Перкина это было почти легендарным названием, которое он помнил со времен изучения латыни. Он знал, что это древняя краска, которой давным-давно окрашивали одежду исключительно для мужчин, и он выбрал название, создающее ощущение роскоши и элитарности – без сомнения, для того, чтобы побудить покупателей расстаться с большим количеством денег, чем они хотели бы потратить. Только позже, осознав, что научные исторические ссылки не всегда являются способом привлечь покупателей в области высокой моды, он переименовал краску в честь красивого французского цветка[242].
Каково бы ни было окончательное название, Перкину повезло: он обнаружил краску в нужный момент. В тот год королева Виктория заказала французскому мастеру Эдуарду Крайссеру шкафчик ко дню рождения ее супруга, принца-консорта Альберта. Мастер был вдохновлен возрождением интереса к ярким эмалям севрского фарфора, поэтому дизайн шкафчика представлял собой веселое сочетание бирюзовых и розовых цветов, венком окружающих двух светловолосых дам в прелестных фиолетовых платьях