Однако на второй день она лежала тихо, даже не пыталась выбраться из можжевелового куста. Пакс отнёс её к пруду и, когда она попила, снова позвал в воду, на глубину. Она плавала недолго и вяло, а потом захотела, чтобы он перенёс её обратно в укрытие, в гнездо.
На третий день она почти не поднимала головы и не выглядывала из-под можжевеловых колючек.
Пакс в этот день не добыл дичи – даже по другую сторону хребта. Вернувшись, он разбудил лиску. Пора двигаться дальше.
Она встала, немного поморгала на вечернее солнце и неожиданно завалилась набок. Её левая задняя ножка подёргивалась.
Озадаченный, Пакс осмотрел дочь со всех сторон. Лапки больше не кровоточили. Новых ран не появилось. Надо вставать, поторопил он. Здесь уже не безопасно. Сначала мы поплывём на ту сторону пруда, чтобы не оставлять следов.
Она снова встала и, пошатываясь, побрела вслед за отцом к воде. Пруд они переплыли быстро, но едва добравшись до берега, маленькая лиска упала и закрыла глаза.
Досуха отряхнувшись, Пакс поднялся на широкую скалу и стал вслушиваться.
Ветер дул с востока, нёс новости с реки, которая текла неподалёку: всё тихо, трава не горит, горит только костёр.
И вдруг, как молния, – ещё одна новость.
Его мальчик.
Питер, который ушёл от него год назад. Питер, которого Пакс бо́льшую часть своей жизни любил, а потом учился жить без него, – Питер здесь, рядом.
Пакс велел себе успокоиться. Сосредоточился, проверил ещё раз: да, его мальчик сейчас у реки, и с ним ещё кто-то, один или двое.
Все мышцы Пакса напряглись, как когда-то: он рвался бежать к Питеру – как будто никакого времени не прошло.
Но время прошло. Его прошло много: всё то лето, когда Пакс ждал и ждал, что Питер вернётся, чтобы забрать его домой. Но ожидание утекало вместе с летним теплом, а к осени он понял, что его дом там, где Игла, – там, где ей будет безопасно и спокойно. И он поселился вместе с ней на Заброшенной Ферме и перестал ждать и постоянно высматривать Питера.
И опять прилетел ветер с реки. Тонкая сладкая струйка, смешанная с запахами костра и его мальчика, потянула за собой воспоминание.
Очень давно, когда Пакс ещё был щенком, он два дня жил вместе с Питером и его отцом в лесу, в брезентовом домике у ручья. Отец мальчика развёл огонь, они приготовили еду, и Питер поделился своей едой с Паксом. Потом люди держали над углями палочки с белыми комочками на концах, от них расплывался тёплый сладкий запах – странный, но приятный, – и Пакс смотрел, как Питер и его отец едят эти белые сладко пахнущие комочки.
А потом Питер положил палочку на камень рядом с собой, и Пакс не утерпел, подкрался. Но, ухватив её зубами, взвизгнул: комочек, липкий и обжигающе горячий, растёкся по носу. Его мальчик вскочил, сдёрнул с себя футболку, окунул в прохладный ручей, прижал к морде Пакса, и успокаивал его, и обнимал. И лис почувствовал: его любят, он в безопасности.