О громадной Африке своей.
(«Пушкин в Кишиневе»)
И там же – знакомый мотив:
Но стихи, как раньше, наготове,
Подожжен —
Гори и догорай, —
А лавина африканской крови
И кишит и плещет через край.
Есть у Пушкина удивительный автопортрет, где его черты угадываются в облике коня. Об этом рисунке еще ничего не было известно, когда Павел Антокольский посвятил Пушкину свое стихотворение «Работа»:
Этот сильный, привыкший к труду человек,
Как арабский скакун уходившийся в пене.
Глубока синева его выпуклых век.
Обожгло его горькие губы терпенье…
Пушкинская родословная не дает покоя и поэту Вл. Василенко, который в 1924 году в стихотворении под многозначительным названием «Наш» неожиданно как бы принимает биографическую версию Ф.Булгарина:
Прадед куплен за бутылку рома,
Хоть и был он у царя в чести.
И тебе, как никому другому,
Кровь арапа волновала стих.
Эта верная живая жила
Прозвучала громче голубой,
Эта кровь спаяла и сдружила
Наше поколение с тобой.
«Арапский профиль» Пушкина видится и поэту О.Колычеву, автору стихотворения «В лицейских садах»:
Скажите, вязы великанские
И великанский древний дуб,
Вы помните ли африканские
Крутые очертанья губ?
Губы эти становятся почти обязательной деталью. Олжас Сулейменов, как всегда, – мастер детали:
Поэт красивым должен быть, как Бог,
Кто видел Бога? Тот, кто видел Пушкина.
Бог низкоросл, черен, как сапог,
С тяжелыми арапскими губами…
(«На площади Пушкина»)
Но основное все-таки, по мнению поэтов, – темперамент! Свой портрет Пушкина дает Белла Ахмадулина:
Каков? – Таков: как в Африке, курчав и рус, как здесь, где вы и я, где север.
Когда влюблен – опасен, зол в речах.
Когда весна – хмур, нездоров, рассеян.
Ужасен, если оскорблен. Ревнив.
Рожден в Москве. Истоки крови – родом из чуждых пекл, где закипает Нил.
Пульс – бешеный. Куда там нильским водам!
(«Отрывок из маленькой поэмы о Пушкине»)
Вслед за М. Цветаевой, сблизившей Петра и Пушкина, Б. Ахмадулина так определяет главное дело жизни основателя города на Неве:
Из Африки изъять и приручить арапа…
(«Ленинград»)
Образ арапа совмещается с образом правнука-поэта. Эту коллизию переживает и Лев Озеров:
Африканский профиль Ганнибала
Чудится на треснутой стене —
Той, которая его видала,
Что из хроники известно мне.
Круто просмоленные кудряшки,
На которых тень руки Петра,
И глаза, пронзительны и тяжки,
Будто долго смотрят в глубь костра.
Но совсем другие видятся мне знаки
И совсем другой поры метель.
Вижу нерасчесанные баки,
Болдино, и Мойку, и дуэль.
(«Очей очарованье»)
Знаменитый профиль вспоминает и Булат Окуджава в песенке «Приносит письма письменосец»: