» и проникновенные строки:
И ты, харитою венчанный,
Ты, вдохновенный Рафаэль… (1828; III, 97)
Имя Форнарины, между прочим, было на слуху в русском свете. Героиня неоконченного пушкинского «Романа в письмах» Саша советует подруге Лизе приезжать в столицу, «чтоб явиться Форнариной в картинах» (1829).
В стихотворении «Ее глаза», посвященном А. Олениной, Пушкин сравнивает глаза любимой с очами ангела «Сикстинской Мадонны»: «ангел Рафаэля / Так созерцает Божество» (1828). Однако это восхищение не безоговорочно. В варианте беловой рукописи Третьей главы «Евгения Онегина» читаем:
В чертах у Ольги мысли нет
Как в Рафаэлевой Мадонне (1824; VI, 307)
А в черновом варианте этот портрет выглядел так:
Как в Рафаэлевой Мадонне
Румянец да невинный взор… (VI, 575)
Некоторые авторитетные пушкинисты (среди них М.А. и Т.Г.
Цявловские) считают, что с Рафаэлем связано и стихотворение Пушкина «Мадонна», посвященное невесте – Н.Н. Гончаровой (там речь идет о старинной копии «Бриджуотерской Мадонны»). Этот шедевр пушкинской лирики заканчивается пронзительным, почти молитвенным признанием:
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец. (1830; III, 224)
«Недаром Пушкин любил Рафаэля, он сходен с ним по натуре», – скажет В.Белинский.
Эту перекличку подметил еще Евгений Баратынский, который в ноябре 1825 года в письме Полевому восхищается: «Про Онегина что и говорить! Какая прелесть! Какой слог блестящий, точный и свободный! Это рисовка Рафаэля, живая и непринужденная кисть живописца из живописцев»[707].
Сделаем небольшое отступление и отметим здесь, что Пушкин считал Италию страной искусств, святой «для внуков Аполлона». И именно поэтому, кроме Рафаэля, Кановы и Микеланджело (о котором, в связи с творчеством Пушкина, речь пойдет в двух последующих главах), в пушкинском поэтическом наследии присутствуют и другие итальянские художники. В лицейской поэме «Монах» (1915), например, упомянут Тициан. В «Путешествии в Арзрум…» (1835) при описании военного лагеря сказано: «Огонь освещал картину, достойную Сальватора-Розы». Пушкин здесь называет известного итальяского художника и поэта Сальватора Роза (1615–1673), прославившегося своими батальными картинами. Корр еджо (или Корреджио, настоящее имя Антонио Аллегри, 1489–1534) упоминается в том же «Монахе», в стихотворении «К вельможе» и в лицейском дневнике Пушкина. В письме к Н.И. Гнедичу (1820) Пушкин удостоил Корреджо эпитетов «нежный, чувствительный». Это схоже с характеристикой, что дал великому мастеру Высокого Возрождения в своих «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзин: «Кисть его ставится в пример нежности и приятности». В 1820 году В.А. Перовский отметил, как вопиющую ошибку слова «мрачные краски Корреджия» в критике А.Ф. Воейкова на пушкинскую поэму «Руслан и Людмила»: «Корреджия, которого одушевленная кисть оставила нам памятники, дышащие негою, легкостью и приятством, того Корред-жия, прозванного живописцем граций!»