.
Центральное место в пушкинских размышлениях о Данте занимает, естественно, «Божественная комедия». В вариантах беловой редакции статьи «О ничтожестве литературы русской» (1834) сохранились такие слова: «Тройственная поэма, в которой все знания, все поверия, все страсти средних веков были воплощены и преданы, так сказать осязанию в живописных терцетах Dante». В «Возражениях на статьи Кюхельбекера в «Мнемозине», восхищаясь стройностью «воздушной громады» дантовской поэмы, Пушкин замечает, что «единый план Ада есть уже плод высокого гения» (1825–1826, ХI, 42). Как тут не вспомнить пушкинские слова о том, что в романе «Евгений Онегин» «время рассчитано по календарю»! (VI, 193)
В южной ссылке, в конце 1820 года, Пушкин занес в свою рабочую тетрадь слова Франчески да Римини (стихи 121–123 из песни V) дантова «Ада»: «Ed ella a me: nessun maggior dolore / Che ricordarsi del tempo felice nella miseria» («Она мне молвит: нет большей муки, / Как вспоминать о времени счастливом / В несчастья дни»)[729].
Уже в Одессе, работая над «Евгением Онегиным», Пушкин вернулся к V песни «Ада» и вписал в беловую рукопись третьей главы своего романа строки, предшествующие упомянутым: «Ma dimmi: nel tempo di dolci sospiri / A che e come concedette amore / Che conosceste i dubbiosi desideri?» («Но скажи мне: в дни нежных вздохов / По каким признакам и как Амур допустил, чтобы вы узнали свои неясные желания?» VI, 573).
Как отметил Д.Д. Благой в своем классическом труде «Il Gran’ Padre (Пушкин и Данте), в той же третьей главе «Евгения Онегина» имеется «бесспорно пародийное использование знаменитой надписи на вратах дантовского ада: «Оставьте всякую надежду вы, входящие», которую Пушкин читает на лбу петербургских дам, «недоступных» и «холодных», как зима: «Над их бровями надпись ада: / Оставь надежду навсегда». Шутливая пародийность этого места усугубляется примечанием явно фривольного характера, которым Пушкин сопровождает свою цитату: «Lаsciate ogni speranza, voi ch’entrate. Скромный автор перевел только первую половину славного стиха» (VI, 193)[730].
Особое внимание Пушкин уделял русским переводам из Данте. В статье «Сочинения и переводы в стихах Павла Катенина»[731] Пушкин похвалил «Мастерский перевод трех песен из Inferno» (1833), но заметил в отзыве на альманах «Северная лира на 1827 год», что «г-ну Абр. Норову не должно было переводить Dante». Там был опубликован перевод А.С. Норова двух отрывков их «Божественной комедии»: «Франческа Римини» («Ад», песнь V) и «Жизнь древних флорентийцев» («Рай», песнь ХV). В разные годы Пушкин и сам пробовал переводить из «Божественной комедии». В 1824 году он делает стихотворный набросок из «Рая» и предполагает включить его в текст поэмы «Цыганы»: