— Ого! — Почтеннейшая публика подавилась зернистой, потерпевшего, даже не пытаясь откачать, в темпе выволокли, а Прохоров, выбравшись из клетки, бодро отрапортовал:
— По просьбе трудящихся нос неприятеля сломан.
— Ну ты даешь, парень. — Быкообразный помотал башкой и уважительно хмыкнул. — За шесть, секунд вынес его, такого у нас еще не было.
Когда вернулись в раздевалку, он сразу же исчез за дверью тренерской, а Тормоз обнаружил, что все вернулось на круги своя. Вернее, вернулся черный пояс, вползший гадюкой на освободившийся стул, — костюм Серегин кучей был свален в угол.
— Ты еще жив, сынок? — Хозяин пояса поднялся на ноги, видимо готовясь к активной обороне, только Тормосразу в драку не полез.
— Ой, плохо мне. — Он вдруг согнулся пополам и, прижимая руки к животу, принялся давиться воздухом. — Солитер проснулся, наверх лезет. Ой, швы расходятся, ой, каменв стронулся, осколок попал в русло…
Валяя дурака, изображая рвотные позывы, он осторожно приближался к врагу и, оказавшись на дистанции удара, начал медленно оседать на землю — скорчившийся, жалкий и беспомощный.
— Э, не вздумай блевать. — Оторопевший Самурай сразу же забыл о конфронтации и, не понимая, как себя вести, с отвращением прищурился. — Ну ты и говно, мать твою…
Знающие говорят: если враг считает тебя дерьмом, ты уже наполовину победил. Мудрость эта с подачи Прохорова дала обильные всходы, пышно расцвела и буйно заколосилась. Мгновение, и его рука с силой врезалась обидчику в пах — удар, захват, рывок, сразу же атака на неприятельское колено — носком говнодава, так, что кости ломаются, а связки рвутся, и наконец кульминация — стремительная подсечка, от которой враг валится всем телом на затылок.
— Стоять! — На шум чертом выскочил Димон, с ходу оценив ситуацию, он потащил Прохорова в тренерскую. — Ты что же творишь, паскуда? — Силой усадив Серегу в кресло, он удрученно поглядел на Лысого: — Самурая вырубил, наглухо.
— Ладно, проследи, чтобы не откинулся. — Тот задумчиво уставился в пол и, едва амбал скрылся за дверью, поднял взгляд на Тормоза. — Тебя как зовут-то, парень?
— Серегой. — Прохоров вдруг увидел, что глаза собеседника точь-в-точь как у киборга-убийцы из какого-то боевика — пустые, пронизывающе-бездушные, и в животе у него стало неуютно. — Сергей Иванович Прохоров.
— Значит, Серега. Сережа — серишь лежа. — Лысый неожиданно оскалился до того зло, что смотреть на него стало страшно. — Точно, засранец ты редкий. Насрал мне так, что и лопатой не разгрести.
Внезапно он сорвал дистанцию и, неуловимо быстро двинув Тормоза под дых, крепко ухватил его за ухо: