Следует, однако, назвать вещи своими именами: мальчик был сыном одного из самых знаменитых шпионов двадцатого века. Некоторое время, около года, я была – вроде бы, почти что, с большими оговорками – их родственницей. Праздновала Рождество и ела самый настоящий диккенсовский сливовый пудинг в обществе шпионов, главных иуд Британской империи.
И Британскую империю, и меня, глупую туземную девочку, очаровали и использовали. Ну, начав с увлечения Ильей Глазуновым и начитавшись Александра Грина, чего еще можно было ожидать?
В свое оправдание могу только сказать, что в ситуации не понимала совсем ничего. Когда мне сказали: они прячутся, никто не должен знать их адреса – я-то подумала, что если человек прячется, то от ГБ. Что-то мне мерещилось из области Коминтерна, некий коммунизм с человеческим лицом… Не могла же я себе представить, что прятались они от МИ5, ЦРУ и мировой прессы.
Но ведь не я одна плохо понимала, с кем имею дело. Вот и авторы биографий, мемуаров и статей плохо понимают всю эту историю, несмотря на работу в открывшихся спустя каких-нибудь полвека архивах…
Что на самом деле было мотивацией этих людей? Не марксизм же, как объясняют наивные биографы. Страсть к обману, наслаждение ложью, самоутверждение, как у падшего Демона? Побег из собственной жизни? А жизнь все равно катится себе хронологически в одном направлении. У Достоевского самоубийца прячется в шкафу – а мы все не прячемся в шкафу? А толку-то?
Но что бы там ни было вначале, в последующие годы действовал, мне кажется – я почти уверена, – просто смертельный страх перед завербовавшей их организацией.
Есть профессии, в которых отсутствие результатов не мешает блистательной карьере: экономисты-теоретики, политологи и особенно шпионы. Ведь ничего полезного для британской разведки и дипломатии из деятельности этих людей произойти не могло по определению – они работали на совсем другую организацию. Это не помешало им сделать успешную карьеру. Они прекрасно писали докладные, носили правильную одежду. А в те времена если твои, скажем, ботинки были не того фасона, или рукава пиджака слишком коротки, или, хуже всего, если твое произношение было плебейское, то это имело решающее значение. А если засланных тобою добровольцев на враждебной территории какого-нибудь коммунистического государства всегда, без исключения, раз за разом, ожидала засада и немедленная смерть – это ничего, издержки производства. Только доложить по начальству следовало в подобающей форме.
Ведь добровольцы-патриоты с горящими глазами были инородцами, не в тех пиджаках и не с тем акцентом.