.
Прежнее ощущение – что Питер ее поглощает и растворяет в себе – навалилось с новой силой. Как быстро все изменилось. Видимо, дело во мне. И в ребенке.
Питер пристально посмотрел на нее. Ее распущенные волосы опускались почти до колен в хаосе огненно-рыжих кудрей.
– Может быть, тебе стоит надеть чепец?
– Я забыла его дома. Да и жарко сегодня в чепце.
Она сама удивилась тому, как легко ей далась эта ложь.
Питер нахмурился. На секунду замялся, накрутил на палец прядь ее волос и дернул вроде бы в шутку, но как-то уж слишком сильно.
– Тогда заплети косу. С косой не так жарко.
* * *
Она крепко держалась за его руку. Она чувствовала его гордость, выпирающую даже больше, чем ее раздутый живот: вот он идет с молодой женой, и пусть все видят, как он счастлив. Ему все улыбались, но их дружелюбие сразу скисало при виде Маевы, которая была выше ростом большинства здешних жителей. Она теребила кончик своей косы, старательно улыбалась и пыталась правильно произносить приветствия:
– God morgen… Hvilken nydelig ull… Uh, hva… hvor mye?[35]
Глаза у Питера сияли. Было видно, что его радуют ее относительно успешные попытки общаться с людьми. От волнения у нее звенел голос, и слова звучали, как птичьи трели. Питер, кажется, не замечал жестких взглядов односельчан, их сморщенных лиц и поджатых губ. Их скупые, отрывистые ответы были красноречивее всяких слов.
– Мама, а почему Бог дал этой женщине волосы такого странного цвета?
Обернувшись, Маева увидела у соседнего прилавка девочку лет двенадцати, которая дергала за руку мать. Женщина шикнула на дочь, продолжая разглядывать выложенных на продажу омаров. Но девочка не унималась. Женщина подняла голову и застыла, уставившись на Маеву.
– Вот уж не знаю, Унна. – Ее чопорная холодность показалась Маеве знакомой. – Наверное, у Бога есть чувство юмора.
Теперь Маева ее узнала. Она видела эту женщину в первый день, когда Питер привез ее в Оркен. Вдова на причале: женщина, потерявшая мужа в тот страшный день. Из-за шторма. Из-за Питера.
Биргит еле заметно кивнула:
– God morgen, Питер Альдестад. – Она скользнула взглядом по Маевиному животу. – Я смотрю, ты нашел, чем заняться долгими зимними вечерами.
Дочь держалась за ее руку и с любопытством разглядывала Маеву.
Питер от души рассмеялся. Не замечая яда в словах вдовы.
– Да, мы времени зря не теряли. Вы же помните Маеву, мою жену? Она должна разрешиться от бремени осенью, как раз под конец сбора урожая.
Биргит кивнула, ее улыбка казалась почти усмешкой:
– Gratulerer og velsignelser[36].
Маева попыталась не показать, что она не совсем поняла сказанное, но Питер заметил: