Отчего-то все разом смолкают, и я отрываю взгляд от своих грязных рук и ободранных коленей.
Пани Ковальская сверлит меня взглядом, полным отвращения.
— Если вы о вашем вчерашнем безобразном поведении, то ее еще не известили.
— Но почему?
— Панна Тернопольская, — директриса повышает голос, в нем равно слышатся визг и шипение. — Вы забываетесь! Я все еще жду, чтобы вы объяснились!
Будто меня кто-то о чем-то спрашивал! Не стану отвечать. Пусть это смешно и по-детски, но теперь, когда дело приняло такой оборот, я и слова не скажу.
— Вы от нее ничего не добьетесь, — будто прочитав мои мысли, отвечает доктор. — У нее шок, обезвоживание, а также хронический недосып и стресс на фоне будущих экзаменов, полагаю. А прибавьте к этому фактор, изложенный в записке… Юность чревата подобными казусами, проявлениями бунта. По последним исследованиям профессора Штерна, пубертат…
— Да что вы говорите! — директриса окончательно теряет над собой контроль. — В мои годы ничего подобного не было! Это не юность, это мерзкая болезнь! Это все греховный двадцатый век, в котором не осталось ничего святого! Нужно каленым железом выжигать любое его проявление!
Виктор Лозинский на ее тираду только скривил губы, будто услышал глупость.
— Слава богу, до каленого железа пока не дошло.
— Вы не можете обвинять подопечную за то, что ей семнадцать, и она влюбилась, — запальчиво пищит пани Новак, теребя кружева воротничка. Волосы растрепались и волной упали ей на лоб из высокой прически. — Это нонсенс!
— Нонсенс то, что уже второй год подряд эти подопечные мрут как мухи! Пансион закроют из-за такого мракобесия, скоро я потеряю все средства!
Это стало последней каплей. Секунда — и я уже на ногах, кулаки снова сжались так, что треснула кровавая корочка на сбитых костяшках. Сбитых о лицо моей мертвой одноклассницы.
— А пошли бы вы все к черту! Сволочи!
Дверь с треском распахивается, и я вылетаю наружу с такой силой, что чуть не врезаюсь в стену напротив.
В спину мне летят грозные окрики, но я не оборачиваюсь. Теперь уже точно нечего терять!
Позвоню сама. И не матери, а тетке. Пусть заберет меня. Нет, сама поеду в Краков. Деньги на билет у меня есть.
Девчонки толкутся в коридоре у дортуаров. Занятия сегодня отменили? Ну, разумеется, весь преподавательский состав же в кабинете директрисы. Вот кому-то праздник! С губ срывается смешок, и пансионерки с визгом разбегаются по своим комнатам. Можно подумать, я людоедка, измазанная кровью своей жертвы.
Только Клара стоит у двери в свою спальню и смотрит на меня в упор, будто что-то хочет сказать. Впрочем, у этой молчуньи всегда такой вид.