Приглашенные на встречу с послами, придя в возбуждение, забыли о приличиях. Поднялся гвалт:
— Это как же?
— Выходит, править нами будет царь Иван?!
— Своими руками отдать ханство ему?!
— Нет и нет!
— Не спеши, надо подумать.
— Да-да, ямагат! Не лучше ли так, чем лить кровь человеческую!
— Нет, нет и нет!
— Коль он придет с войском и возьмет верх, мы все, ямагат, пропадем и Казань зачахнет!
Наряду с решительно отвергавшими условия русского царя были люди, воспринявшие их благосклонно, с надеждой на перемены к лучшему. Возможно, колеблющиеся примкнули бы к последним, если бы сам князь Оболенский не испортил дела.
— Государь наш в доказательство искренности своих намерений прислал к вам Шагали-хана, уже сидевшего на казанском троне, — сказал князь. — Коль вы сочтете это приемлемым, он может остаться у вас хоть с сегодняшнего дня.
И тут все сразу примолкли. Каждый из сеидов, мурз, беков, только что кричавших и чуть ли не вцепившихся уже в воротники друг друга, прежде всего подумал о том, что его ждет, если на трон опять сядет Шагали-хан. Большинству его возвращение ничего доброго не сулило, для многих это обернулось бы печальным концом. Поэтому все свидетели этого тяжелого разговора в душе отвергли ставленника русского царя.
Молчание нарушила Суюмбика.
— Скажите царю Ивану: у казанского трона есть хозяин, — проговорила она, сохраняя обычную свою сдержанность. — Коль вы забыли, напомню: наш законный хан — Утямыш-Гирей.
Опять поднялся шум-гам.
— Есть у нас хан! Есть!
— Казанское ханство никогда не покорится царю урусов!
Над этими криками взвился голос Кулшарифа:
— Газават! Газават!
Придворные шумели, а Суюмбика, глядя на Шагали-хана, думала брезгливо: «До чего же он мерзок! И опять тянется к трону, старая головешка! Если б и впрямь он вернулся на трон, мне было бы невыносимо тяжело. Наверно, пришлось бы стать его женой. Ради сына… Аллах уберег меня от этой доли».
Русское посольство выбралось из Казани благополучно. Послы не подлежат казни.
Встреча с Байынтой воодушевила Ядкара-мурзу. «Я, вне всякого сомнения, заслужил похвалу великого мурзы, — думал он. — Может быть, Юсуф вознаградит мои старания и щедрым подарком. Надо поскорей вернуться в Малый Сарай».
Придя к такому решению, Ядкар-мурза счел нецелесообразным тратить время на розыск тамьянцев. В душу посланца сибирского хана кинуто семя подозрения к ним. Возможно, их погонят обратно, и тогда они уж наверняка окажутся в его, Ядкара-мурзы, руках.
Неплохо было бы, конечно, воспользовавшись этой поездкой, поближе познакомиться со всеми здешними племенами, выяснить, кому они платят ясак, чем промышляют. Говорили знающие люди, что в долинах Миасса и его притоков обитает много больших и малых башкирских племен. Называли племена Айли, Хальют, Макатай, Сызгы, Упай. Там же рассеяны отдельные роды многолюдного и ветвистого племени табынцев. Велико и племя китайцев — корни его уходят до самой Исети. Даже в долинах Тобола и Ишима кочуют какие-то башкирские роды, но в те места, наверно, крепко вцепился сибирский хан.