Я собралась с ним.
Мы дошли до машины, но вспомнили, что не взяли, в чем нести рыбу.
– Тьфу ты, – в сердцах сплюнул отец.
Он попробовал завести машину, но она не подавала признаков жизни. Более того, за ночь нашу «Ниву» вынесло прямо на середину перекрестка, потому что отец забыл поставить ее на ручник, и нам раздраженно сигналили проезжавшие мимо.
Мы отдали несколько контейнеров с рыбой в соседние дома – просто постучали и вручили. Потом поймали «тойоту», которая согласилась дотянуть нас до гаража. Контейнеры с икрой достались водителю.
Днем после поисков Тихона и Мирона позвонил Круглов. Он просил сходить с ним к батюшке в церковь. Батюшка отказывался отпевать Веру, потому что официально она самоубийца.
– И что? – не поняла я.
– Ну как что. Отпеть же надо.
– Слушай, Круглов…
– Катька и Ленка не могут, а ты скажешь, что лучшая подруга, подмигнешь там…
Он скоро прикатил на своей раздолбанной «японке» без логотипа.
– Место на кладбище без проблем дали, там, типа, гражданское право и все дела, а с попом засада, – рассказывал Круглов по дороге.
Он был немного пьян, или так казалось из-за его блуждающих глаз.
– А без отпевания никак? Сейчас две тысячи восемнадцатый.
– Ну, мать очень просит. Она вообще, знаешь, что отмочила? Говорит, отдайте мне Верочку, чтобы омыть тело. Тело! Да я сказал, чтобы клали сразу в гроб и заколачивали. Там… там… кости одни остались. Но она вцепилась в меня, говорит, привезите ее хоть на ночь домой.
Круглов замолчал. От чудовищных подробностей у меня зашевелились волосы на голове.
– И что, привезли?
– Да, сегодня утром. Завтра уже хоронить.
Я отвернулась к окну, чтобы успокоиться. Тем временем мы подкатили к церквушке на окраине города. Круглов притормозил у деревянного забора. Через калитку мы вошли во двор. Перед белой церковью с синими куполами выкопали пруд, и она отражалась в воде, как в зеркале. Справа от храма стоял домик батюшки. Сам он рубил дрова у сарая. Мы пошли к нему, и священник, заметив нас, с размаху воткнул топор в колоду, обтер руки. Но потом узнал Круглова и грузно зашагал нам навстречу, хмурясь и развязывая на ходу передник.
– Зачем опять притащился? – закричал он издалека.
Я оторопела от такого приветствия. Впрочем, все тут же прояснилось.
– Я тебе сколько раз сказал – нет? Хватит ездить!
– Отец Михаил, завтра…
– Ну чего ты пристал? Не могу я самоубийцу отпевать, не могу! – С каждым слогом батюшка хлопал себя по груди.
Он снял передник через голову и отшвырнул его на поленницу. Передник не долетел, упал в метре от нее.
– Вот подружка ее, вместе с детства были, в один день родились, – врал Круглов, взяв меня под локоть.