Никто из них не напоминал о черных. И они тоже не показывались. Порой ему казалось, что если не произносить этого слова – черные, то можно считать, что их вообще не существует.
Но все они чувствовали, что за ними наблюдают. Время от времени кто-то из них замирал, подкладывая хворост в костер или жуя лепешку, и вглядывался в гущу деревьев. Было здесь что-то такое: чем больше вглядываешься, тем обманчивее тени. Снова и снова Торнхиллу казалось, что он кого-то заметил. Он уже приподнимался, глядя в ту сторону, но то, что он принял за чью-то фигуру, превращалось в переплетение угловатых ветвей.
• • •
Та сотня акров, которую Торнхилл решил сделать собственной, начиналась с плодородной земли у реки и заканчивалась у подножия горы. Мягкий склон вдруг превращался в крутой подъем, усыпанный обломками огромных камней и поросший могучими деревьями, достававшими до самого неба.
Первые несколько недель были заняты тяжелыми работами – он копал землю, корчевал кусты, вырубал молодые деревья. Неусыпными заботами мальчиков посадки быстро шли в рост. Торнхилл подумал, что фермерство оказалось довольно немудрящим занятием. Это же надо – еда растет сама, стоит только чуть-чуть приложить руки! Ему даже стало смешно, и он наклонился пощупать листья кукурузы, гладкие и прохладные наощупь.
И как только они с Уилли вскопали и засеяли кукурузой новый участок, а он заготовил из молодых деревцев двадцать столбиков, которых, как он подсчитал, хватит на то, чтобы начать строить хижину, он позволил себе отправиться на гору. Он давно предвкушал эту прогулку: под ним простирается мыс Торнхилла, дикая природа, уже проштемпелеванная квадратами посадок. Когда он глянет вниз и подумает: «Все, что я вижу, – мое», он по-новому почувствует, что владеет чем-то.
Но путь наверх то и дело преграждали огромные валуны и нависавшие над головой серые скалы. Рядом с ними любой почувствует себя ничтожным муравьем, упорно карабкающимся вверх и вниз, пока что-то или кто-то его не поглотит. Он и почувствовал себя слишком маленьким, однако заставлял себя двигаться дальше, цепляясь за скалы, хватаясь за ветки и кустики жесткой травы. Он слышал только собственное хриплое дыхание. Рука была мокрой от крови – он поранился о траву, пытаясь подтянуться на слишком крутом участке. Трава была острой, она разрезала руку, словно только что наточенный нож.
В конце концов он уселся на ровную каменную платформу, которая огибала гору, словно ступенька. Небо над ним раскрыло свои голубые страницы, исписанные облаками. В послеполуденном солнце сияли оранжевые утесы. Под ним четко вырисовывался большой палец-мыс, река огибала его справа и слева. Он видел Сэл, уменьшенную расстоянием, она согнулась над корытом, установленным на импровизированном столе, он видел Уилли, который стоял, опершись на мотыгу, вместо того чтобы вскапывать под посадку еще один ряд.