Он слышал в ее голосе и надежду, и сомнение. И постарался придать своему больше убедительности: «Все это вранье, никогда ни о чем таком не слыхал, уж поверь мне, милая». Он никак не мог забыть о руках, которыми похвалялся Барыга, и о болтавшемся на дереве черном мешке, который когда-то был человеком.
Она отвернулась от лампы, глядя в тот угол палатки, который как-то раз подгорел. Профиль ее вырисовывался сейчас четко, как на монете. Она снова заговорила, но так тихо, что он едва расслышал: «А когда он заговорил про плетку… – и она потерла губу, словно пытаясь стереть слова, которые ей вспомнились. – Мне совсем не понравилось выражение у него на лице, – она прямо посмотрела на Торнхилла и сказала: – Ты, конечно, можешь считать меня глупой женщиной, Уилл, но пообещай, что такого ты никогда делать не будешь».
Он вспомнил то утро, когда повесили Колларбоуна, тот бесконечный ужас. Но когда Сэл спросила его, как все прошло, он ответил: «Быстро и легко». Какой был смысл рвать ей сердце правдой?
Сейчас, в уютном свете лампы, когда ночь оставалась за стенами палатки, а живот приятно согревало спиртное от Блэквуда, ему легко было дать обещание. «Да никогда, – сказал он. – Никогда, и точка». И она расслабилась и сразу же заснула, прижавшись к нему. Она была такой легкой, прямо как ребенок, а он лежал и смотрел на тени.
• • •
В том, чтобы соорудить хижину из коры, казалось, не было ничего хитрого, пока не начинаешь ее строить. На каждой стадии Торнхилл сталкивался со сложностями, которые никак не мог предвидеть. Почва оказалась слишком каменистой, чтобы вбить в нее вертикальные колья, но при этом в ней было слишком много песка, чтобы их удержать. Молодые деревца, из которых он вытесывал колья, в лесу выглядели совершенно прямыми, но на поверку оказались кривоватыми, кора крошилась, когда он обрывал ее с деревьев.
Рубя, зачищая, строя, он становился новым Уильямом Торнхиллом – человеком, который своим трудом смог обуздать дикую природу и вырвать у нее жилище для своей семьи. Круг расчищенной и утоптанной земли рос с каждым днем. Они заполнили пространство своими звуками – звуком топоров, рубящих деревья, треском огня, когда они жгли обрубленные ветки, глухими ударами мотыги, вгрызающейся в землю. У них ушло несколько дней на то, чтобы подготовить под посадку большой участок, а потом они обнаружили, что кто-то прогрыз дыру в мешке с семенами и сожрал бо́льшую их часть, так что с посадкой придется подождать, пока Торнхилл не сплавает в Сидней.
К тому времени когда Сэл зачеркнула пятую неделю, во дворе стояла хижина. В ней пока не было ничего из удобств, которые он собирался устроить – ни занавесок из коры на кожаных петлях, которые можно откидывать, чтобы впустить свет, ни очага, ни трубы. Все это могло подождать.