Черные вроде как чего-то ждали. Торнхилл не знал, что можно им предложить. Мотыга, топорик, лопата – все это было слишком ценным. Он пожалел, что не захватил из Сиднея ничего уместного в такой ситуации. Бусы, например. Он слыхал, что черным дают бусы. Или зеркала.
И чего ему стоило прихватить пригоршню бусин и пару зеркалец?
А Сэл крикнула ему от палатки: «Дай им немного солонины! На, Уилл, вот мясо», – она уже шла к ним, держа в одной руке младенца, а в другой кусок солонины. Именно так она обращалась с Шелудивым Биллом. Что-то подсказывало ему, что эти двое сильно отличаются от Шелудивого Билла, но, по крайней мере, свинину – не самую свежую, но еще вполне съедобную – вполне можно было им дать. Если повезет, они возьмут ее и уйдут. «Ну-ка, Уилли, быстрей, тащи сюда мясо», – сказал он. И сам услышал в своем голосе страх.
Подношение в виде куска солонины и подгорелой корки лепешки означало шаг вперед – по крайней мере, черные его приняли. И стояли, держа пожертвование в руках. Похоже, они не поняли, что солонина – это еда. Торнхилл продемонстрировал им, что делать с мясом, лично откусив кусочек, в горле у него так пересохло, что он с трудом его проглотил. Однако демонстрация не заставила их ничего съесть.
Через какое-то время молодой положил свой кусок на землю. Понюхал пальцы, сморщил нос, вытер руку о траву. Что правда, то правда: солонина уже вся посерела, а в каких-то местах даже позеленела. Они и сами, когда ели, старались не дышать, чтобы не чувствовать запаха.
Похоже, черные ждали совсем не этого.
Торнхилл вспомнил, что у него в кармане есть пара монет – пенс и серебряный шестипенсовик, это, конечно, не бусы, но может сработать. Он уже запустил руку в карман, как Уилли крикнул: «Ах ты, ворюга, а ну-ка верни!» Потому что старик взял лопату. Уилли схватил его за локоть и попытался со всем юношеским пылом отобрать лопату. Старик вырвался, но лопату не отпустил.
Он принялся сердито кричать, повторяя одно и то же слово, и Уилли кричал в ответ прямо в лицо, обрамленное седой бородой: «Отдай, отдай сейчас же!» Два потока слов сталкивались, как река и море, бурлили и поднимали муть.
Утро закручивалось в тугую спираль паники. Людей было слишком много, а языков, с помощью которых они могли бы понять друг друга, слишком мало. Он услышал, как сам кричит: «Нет!» Он кричал «нет» самому этому моменту, когда все рушилось, ускользало из рук. «Оставь его, Уилли!» – крикнул он и бросился к старику. У него не было никакого плана, и он сам с удивлением обнаружил, что схватил старика за плечо. Плечо было теплым и мускулистым. Он шлепнул по плечу, один раз, и оказалось, что шлепать легко и просто. Он шлепал, показывал на лопату и кричал: «Нет! Нет! Нет!»