— Не имеет, — вздохнул Илья. — А кто имеет? У вас есть какое-нибудь представление?
— Да кто угодно, — усмехнувшись, Мария Александровна вновь потянулась к орешкам. — Вы ведь уже поняли, Зарецкий был еще тот засранец. И дерьмом своим с кем только не успел поделиться. Всех измазал. А измазанным быть никому не нравится.
— И ваш муж? — уточнил Лунин, придвигая креманку поближе к собеседнице.
— Стас? — так, словно ей надо было выбрать кого-то одного из имеющегося десятка супругов, переспросила Кожемякина. — Ну вы что, бросьте ерунду эту!
— Почему ерунду?
— Потому. — Мария Александровна доверительно улыбнулась, глядя Лунину прямо в глаза. — Ради чего? Ему Зарецкий как раз помог Мишу обмануть. Хотя, тоже не пойму, зачем Стасу эти деньги понадобились. Ради принципа? Доказать, что он хитрее?
— Я так понимаю, десять процентов не такая уж маленькая сумма, — осторожно предположил Илья.
— Десять процентов — это всегда лишь десять процентов, — решительно возразила ему Кожемякина. — Они вашего благосостояния не изменят. Я понимаю, если бы у Стаса был с десяток партнеров и он каждого бы на десять процентов обманывал. Вот тогда бы все сто и набежали. Имело бы смысл. А так? Есть у него доход, я точно не скажу, сколько, за месяц миллионов десять, может, одиннадцать чистыми. Ну вот еще миллион сверху. Что ему с этого миллиона, счастье на голову упало?
— Ну да, не так много, чтобы стать счастливым, — пробормотал Илья, пытаясь представить, как бы он смог распорядиться столь весомой прибавкой к должностному окладу.
— Вот и я о том же. — Мария Александровна не заметила или же просто проигнорировала прозвучавшую в голосе собеседника иронию. — Большей проблемой для Стаса стало то, что Латынин наконец обо всем узнал. Но, знаете, это тоже не повод убивать Зарецкого. Я думаю, с Мишей они договорятся. Стас вернет все деньги, быть может, еще какую-то компенсацию выплатит, так сказать, за моральные издержки. И на этом все. Латынин не станет писать заявление в полицию, а значит, Стасу, даже если бы ему в голову пришла такая глупость, нет нужды избавляться от. Как там это у вас называется? Свидетель обвинения?
— Но кто-то же убил Зарецкого?
— Кто-то убил, — устало согласилась Кожемякина, — но я понятия не имею, кто именно. Я так понимаю, вопросов у вас больше нет, и могу возвращаться в свой дивный мир, из которого вы не позволили мне вырваться.
— Мм. — Илья попытался понять, имеет ли смысл продолжать ночной разговор.
— Подождите! — Кожемякина не позволила ему открыть рот. — Не говорите ничего. Я сама догадаюсь. Дайте-ка я взгляну вам в глаза.