Лунин замер, понимая — что бы ни сказала сейчас эта женщина, он не сможет ей возразить, и страшась того, что она сейчас скажет такое, чего он потом себе, а может быть, и ей никогда не сможет простить.
— Надо сперва спросить у него. Вдруг, мы нравимся ему меньше, чем он нам.
— Спросить, — глупо улыбаясь, повторил Лунин, — у Пашки?
— Что надо у меня спросить?
Илья и Ирина одновременно повернулись к появившемуся откуда ни возьмись Пашке.
Шурик и Виталька молча наблюдали за тем, как три человеческие фигурки, побольше, поменьше и совсем маленькая между ними, постепенно растворяются в бесконечных потоках сыплющегося на землю снега. Возможно, другие мальчишки, немного постарше и пообразованнее, могли бы подумать о том, что кто-то, прячущийся за облаками, высоко в небе и хорошо осведомленный о скором наступлении настоящей, а не календарной весны, решил избавиться от всех накопленных у него запасов старого лежалого снега и потому сбрасывает их вниз, на землю, туда, где самое место всему ненужному и уже бесполезному. Но Шурик и Виталька в эти секунды думали совсем о другом. Толкнув товарища локтем, Виталька произнес дрожащим от волнения голосом:
— Знаешь, Сашка, похоже, мы скоро вдвоем останемся.
— Бить будут, — печально констатировал Шурик.
— Еще как, — вздохнул Виталик.
Будто подтверждая их опасения, чьи-то крепкие руки ухватили обоих мальчишек за воротники курток.
— Вы тут чего ошиваетесь? — раздавшийся откуда-то сверху голос явно принадлежал взрослому мужчине, скорее всего, владельцу внедорожника.
— Так ведь пшено, — пролепетал Карасик, чувствуя, что бить могут начать прямо сейчас, — тетка голубей кормила. Дурная совсем! Прям на машины пшено накидала. Мы вот с Сашкой убрать решили, чтоб птицы машины не попортили. Ведь всю краску покоцают!
— Пшено, говоришь, — теперь голос не звучал так угрожающе. — И вправду пшено! И откуда только дуры такие берутся?
Поняв, что вопрос адресован не лично ему, Виталик лишь сочувственно вздохнул и тут же почувствовал, что свободен. Невероятным усилием воли он подавил в себе инстинктивное желание немедленно сорваться с места. Взглянув сперва на Шурика и убедившись, что другу тоже уже ничего не угрожает, он обернулся.
— Держите, заработали. — Мужчина, во внешности которого не оказалось ничего угрожающего и которому, на взгляд Карасика, было уже далеко за шестьдесят, достал из бумажника две сотенные купюры. — Дальше я сам дочищу, вы до крыши так и так не достанете. Все, пацаны, дуйте за мороженым.
Ни Шурика, ни тем более отличающегося большей сообразительностью Карасика повторно упрашивать не пришлось. Схватив деньги, оба мальчугана стремглав бросились прочь.