— Чего пришла, Глашиха? По делу или просто так?
Она переступила порожек, поздоровалась, ответила после небольшой заминки:
— По делу я, Никита Савельевич. Мне чего же — просто так толкаться в конторе, мешать вам?
— Но, — удивился Беин. — Это по какому же?
— Вроде как… по личному.
— Давай проходи. Послушаем.
Тут наконец-то поднялись, вышли на улицу механик с агрономом, и Глашиха заняла их место сбоку стола, прислонила к тяжелой лавке посошок.
— Да оно и не совсем, чтобы по личному. — Глашиха поправила платок и сосредоточилась, пытаясь предугадать, как отнесется заведующий к ее жалобе.
— Че такое? — спросил тот равнодушно и посмотрел в окно.
— Урон у меня, Никитушка, — доверительно, точно своему, пожаловалась Глашиха, так назвав Беина, как называла когда-то, мальчишкой, когда он дружил с ее сыном. — Барануха пропала. — И сожалеючи хлопнула себя по коленям серыми, изработанными — узлы на узлах — руками.
— Барануха? — Беин снисходительно улыбнулся: видать, ожидал чего-нибудь серьезного, а тут — этакий пустяк.
— Ну. Потерялася куды-то, язва непутная.
— Когда?
— Вчера. Вечером домой не пришла. Ярочки пришли, а ее нету. Я кинулась искать — без толку. Сегодня Солонцы, березник обежала — нету нигде, однако, собаки задрали. Опять пиратничают, окаянные. Хуже волков.
— Ну так ты че, бабка? Хочешь, чтоб я твою барануху пошел искать? — Беин поднялся из-за стола — высокий, для своих лет уже грузноватый, — вскинул руку, посмотрел на часы, прошелся вдоль стены — в кирзовых сапогах, черном осеннем пальто, без шапки: она лежала на подоконнике.
— Зачем же, Никитушка? Тебе искать не надо. Я и сама…
— Ты, бабка, не туда пришла, не по адресу, — прервал ее Беин. — В сельсовет иди, там разбирайтесь. — Он снова кинул взгляд в окно: от конторы отъезжали грузовики и тракторы, остался только «газик» перед крыльцом, не трогались пока и мотоциклы. — У меня и без ваших баранух да собак дел прорва.
Глашиха сдержала, не выдала обиду за этот резкий и неожиданный отказ. Помолчав, посочувствовала заведующему:
— Верно, Никита Савельевич, дел на нашей грешной земле хватает. В нашем колхозе тоже полно хлопот всяких, и никогда они не кончаются. Раньше мы их волокли на горбу, теперь — вам досталися. — И тут же вежливо укорила: — Да только плохо мы, Никита Савельевич, ноне работаем. Пахать пора — трактора не готовы, страда пришла — комбайны все-то чиним. До «белых мух» молотим, чуть не до декабря стаскиваем солому с полей. Зима на пороге — а фермы, кошары без окон, без дверей стоят. И каждый год — одно и то же… Раньше на конях да волах пахали, сеяли — и как-то, слава богу, управлялися, все поспевали сделать в срок. Теперь у тебя вон сколь на участке разной техники, а говоришь — ничего не успеваете, кругом дыры да прорехи. Пошто же оно так-то, Никита Савельевич? Никак я не пойму.