Хлебнули они счастья в том доме — врагу не пожелать. Зелено-голубые, в елочку, ворота ухоженной усадьбы захлопнулись за ними, точно крышка глухой западни.
Ненадолго хватило Сердюку терпения и способности притворяться добрячком, хлебосолом. Да и отпала в том нужда. Поначалу он был и приветливым, и внимательным, купил Юрке костюм и ботинки, матери — платье, коричневые туфли на тонком каблучке и зимнее пальто с котиковым воротником; вечерами был дома — читал газеты, слушал радиоприемник и даже иногда играл с Юркой в шашки. Но по мере того, как Сердюк утверждал свою власть над новой женой, добивался ее зависимости от него, на нем линяла, слезала шелухой тоненькая, неестественная личина доброты, от показной щедрости помину не осталось, и открылась его потайная суть, истинная натура. Он оказался человеком хитрым и недоверчивым, жадным до денег, прижимистым и въедливо мелочным, характера капризного и раздражительного.
«Хочешь жить — умей вертеться», — любил он твердить по всякому поводу, повторять на разные лады. Это означало: умей делать деньги, «клепать копейку». Тут Сердюк имел хватку железную, тут у него все было продумано и четко отлажено. Тихая, незаметная должность механика по ремонту швейных машин служила ему только ширмой. Главная — и куда более прибыльная — работа была у него на дому, спрятанная от посторонних глаз, никому не подконтрольная. Во дворе, в кирпичной капитальной пристройке к летней кухне, Сердюк дотошно и основательно оборудовал собственную мастерскую многоцелевого назначения. Ход в нее был из кухни. Чуть пониже обычной, наглухо и неприступно обшитая железом, дверь закрывалась двумя мощными замками — тяжеленным навесным со стальной блестящей дужкой да еще и поперечным шлагбаумом на толстом нарезном штыре. Единственным бельмоватым окошком пристройка настороженно поглядывала в сад: оно было до половины замазано белой краской, а изнутри перекрещено толстой решеткой. Не мастерская — крепость!
Много недель Юрка и не подозревал, сколько добра хранится за железной дверью, когда же узнал — ахнул. В один из выходных дней Сердюк что-то делал с утра в пристройке. Потом ушел в дом. Как раз в эту минуту мать послала Юрку в летнюю кухню за хлебницей и тарелками — она собирала на веранде обед. Железная дверь оказалась приотворенной, Юрка не удержался — заглянул за нее и… рот раскрыл от неожиданности и удивления. Он замер на пороге, забыв о том, что такая любознательность не по нутру Сердюку. Прямо перед собой, у окна, Юрка увидел широкий стол — гладкий, выстланный цинком; на углу его были привинчены крепкие тисы с наковаленкой. Слева от стола уместилась ножная швейная машинка на железной, завитушками, подставке. К боковой стене, справа, прижался удобный небольшой верстак. Вблизи двери нашлось место узкому шкафу. А по стенам, как влитые, в два этажа тянулись полки-стеллажи; на них аккуратно, в порядке, известном только хозяину, были расставлены ящички, банки, коробки, разложены молотки, дрели, напильники, мотки проволоки, плоскогубцы, острозубые кусачки, паяльники и еще какие-то замысловатые инструменты, о существовании которых Юрка и не догадывался. Не меньше удивили электрические плитки, утюги по углам и два, на вид почти новых, радиоприемника — один на столе, другой — под ним. Тот, что на столе, был развернут боком и без задней стенки: наверное, Сердюк его ремонтировал. Для кого? Да конечно — не для себя. Ему хватало «Урала».