— Убили!.. Убили, проклятые! — гневно кричала соседка. — Що ж она им сделала, зверюкам? За що ж они ее порешили?
Сбоку от Пелагеи угнетенно стояли ее старший сын Володя, меньший — Ванька, пятилетняя дочка Дуняша и свекровь — бабка Хивря. Вся их семья, слава богу, была в сборе и здравии. По ком же причитала Пелагея?
— Кого… убили? — осторожно спросила мать.
— Зорьку нашу… корову, — всхлипнула Дуняша, показывая рукой на открытую дверь стайни.
— Помешала она им, гитлеровским ублюдкам! — взмахнула Пелагея крупными, мужицкими кулаками в ту сторону, куда убрались немцы. — Стояла себе смирненько в стайне… так взяли, гады ползучие, и порешили.
— За что? — все еще недоумевала мать.
— А за то, что перевернулись на своем драндулете, — сказал Володя. — Кто-то на дорогу камней накидал, они с налету и хряснулись.
— Горечко наше! Беда та й годи, — потерянно хлопала себя по бокам баба Хивря. — Як же теперь жить без нашей Зорьки? Чем детей кормить?.. Ничего на хозяйстве не осталося. Все позничтожили, басурманы проклятые… бодай бы им…
Со стороны огорода, из глубины двора, появился высокий сивый дед Мирон в древней, с обвислыми кривыми полями, фетровой шляпе — сосед, сельский пастух. Он понимающе, печально оглядел семейство Пелагеи:
— Коровку расстреляли? Зорьку казнили, супостаты?.. Я так и пойняв. На огороде был. Почув — одразу до вас и пошел… Будет ще нам горя, будет. Конца ему не видно… Прямо в стайне убили?
Вслед за дедом Мироном, теткой Пелагеей, матерью и Володей Юрка боязно вошел в стайню — она была пристроена к хате, служила одновременно и сенями. В дальнем углу, в загородке, на дощатом настиле, оцепенело отставив копыта, вытянулась белобрюхая корона… Юрка любил эту смирную безобидную животину. Он помогал Володе, реже — Ваньке, пасти Зорьку, рвал для нее траву по-за огородами. А тетка Пелагея каждый день приносила им с матерью то молока, то ряженки, то свежего творогу на вареники. Молока Зорька давала много: за три удоя — почти три ведра. И вот нету Зорьки… Был у нее теленок — большой уже, рожки расти начали, но недавно немцы сожрали его. Ободрали, изрубили тесаками и скидали в котел. Перепотрошили они за лето и всех теткиных кур.
— Убили, — всхлипывала Дуняша. — До смерти… убили Зорьку.
— Що ж нам с ней делать? — облокотилась на загородку баба Хивря. — Куды ж теперь ее?
Все молчали. Смотрели на деда Мирона: только он один мог дать мудрый и самый верный совет.
— А чего ты, баба, беспокоишься? — просунул Ванька голову промеж взрослых. — Мясо не пропадет, съедим. Хоть убитая, а мясо и у ей съедобное. Чего ж его выкидывать?