То есть сидела бы, конечно, — за игру в невинную жертву мне обещали неплохо заплатить. Но одновременно с этим обещали вызволить меня не позднее полудня, и моя вера в твердое слово чорваджи-баши Сабира пошатнулась еще два часа назад. Вместе с верой в человечество в целом.
Доверенный слуга тайфы ничуть не исправил положения дел. Его беспокойство о моем размещении оказалось всего лишь началом торгов: об одаренности арсаниек он вспомнил исключительно потому, что собирался убедить Тахира-агу, что оставлять меня в лавке попросту опасно для самого хозяина, и срочно продать меня Рашеду-тайфе — лучшее решение, до которого только мог додуматься любой здравомыслящий человек. Уж тайфа-то сможет за себя постоять!
Наученная горьким опытом, встревать в разговор я даже не пыталась — молча слушала, как моя цена постепенно снижается, и с нездоровой отстраненностью размышляла о том, сможет ли вероломный чорваджи-баши выкупить меня у нового хозяина — или все-таки придется изобретать способ сбежать из чужого дворца?
Вот где магия пригодилась бы.
— Выходи, — старательно скрывая раздражение, велел Тахир-ага и с надсадным скрипом распахнул дверцу в решетке рабского загона. — Живей, живей!
С некоторой досадой отметив, что прослушала, какую цену за меня дал Рашед-тайфа, я выбралась из своего угла и выглянула в парадную часть лавки. Перепуганные девицы из последней партии провожали меня такими сочувственными взглядами, словно догадывались, что у Тахира-аги я оказалась вовсе не случайно и надеялась дождаться подмоги, а теперь моя судьба — под большим вопросом.
Слуга схватил меня за подбородок, заставив приподнять голову, и повертел ею из стороны в сторону. Я стиснула зубы. Ошейник так сильно натирал кожу, что от движения у меня едва искры из глаз не посыпались, а открывать рот сейчас было себе дороже: Тахир-ага будто бы невзначай коснулся плетки на поясе и принялся уверять слушателей — и заинтересованных, и невольных — в моих бесчисленных достоинствах, из которых четвертью часа ранее не признал бы ни одного. Рашед-тайфа явно пропускал его слова мимо ушей.
Мудро с его стороны, если задуматься.
Доверенный слуга следовал примеру господина: с почтительным равнодушием игнорируя речи работорговца, деловито осмотрел меня с ног до головы — разве что под робу заглядывать не рискнул, за что я втайне была ему благодарна. Впрочем, он живо поумерил мою благодарность, небрежно бросив Тахиру-аге тощий бархатный кошель, чье содержимое явно ценилось ниже ткани, из которого его сшили.
Как же, торговца уберегли от смертельной угрозы — связанной девицы в ошейнике! Странно, что Тахира-агу еще не заставили самого приплатить за избавление от этакой напасти…