Некоторые факты действительно свидетельствуют в пользу его правоты. Когда «Исламское государство» стало терять равно своих территорий и добровольцев, число терактов по всему миру значительно возросло. Участники «Аум Синрикё» пустили нервно-паралитический газ в токийской подземке, лишь когда за них уже плотно взялась полиция. Ряд наиболее жестоких терактов ХАМАС произошел после подписания мирных соглашений между Израилем и Палестиной в лице Ицхака Рабина и Ясира Арафата, что для хамасовских лидеров означало оттеснение на обочину палестинского руководства. Сикхский теракт, убивший главного министра Беанта Сингха, произошел спустя два года после того, как движение было уничтожено в Пенджабе практически полностью. Наконец, повлекшие наибольшее количество гражданских смертей инциденты в ходе конфликта между католиками и протестантами в Северной Ирландии случились именно после заключения формально покончившего со Смутой мира.
В этих примерах терроризм возникал как реакция на отчаяние и унижение – именно это я утверждал на протяжении всей работы. Однако хотя они и доказывают, что в ряде случаев Вивьорка прав и насилие может быть следствием «размывания» целей того или иного движения, другие примеры свидетельствуют, что это так не всегда. Когда главари ИГИЛ, например, призывали своих приверженцев по всему миру восстать и посредством терактов идти в наступление, где бы они на тот момент ни были, то по мере того, как связанных с ИГИЛ атак становилось все больше, их идеологическая мотивация вполне соответствовала целям движения – по крайней мере в тех случаях, когда ясно проговаривалась нападавшими. Подобным же образом в понятиях основной идеологии группы обосновывались действия ХАМАС и еврейских активистов вроде Гольдштейна. Поджог абортария, как объяснил мне Майк Брей, выражал его разочарование умеренной политикой не только пролайф-движения, но и американских властей. По его словам, атаки на клиники целили также в стоящее за ними правительство и секулярные ценности, которые поддерживают подобные учреждения[592]. Поэтому хотя иногда религиозное насилие и в самом деле может быть следствием внутренних противоречий, расколов и упадка энтузиазма, как правило, оно обосновывается в понятиях космической войны и яростного противостояния с каким-нибудь внешним дьявольским врагом.
В реальности активистские группы в своей борьбе зачастую стараются быть последовательными и совершают теракты не просто так. Некоторые акты насилия вроде подрывов посольств США в Африке имели целью продемонстрировать серьезность угроз. В этом плане кашмирские бунтовщики, убившие заложников из числа американцев и европейцев, столкнулись, как сами же говорили, с дилеммой: им не хотелось причинять вреда этим молодым людям, однако они должны были быть верными своему обещанию убить их, если их требования не будут исполнены. Ту же позицию в отношении своих требований занимали игиловцы: не получив желаемого, они решали, что если не приведут угроз в действие и не станут убивать и пытать, их перестанут воспринимать всерьез. Пол Хилл, как поведал Майк Брей, пошел на убийство «абортника» во многом под действием слов главы «Операции „Спасение“» Флипа Бенана, что если он правда верит в моральную необходимость подобных действий, то должен на это решиться