Не хочу марать руки о Хетоса. Оставлять и его в живых не хочу тем более. Он — всего лишь орудие, но его навыки не должны применяться на практике, кому бы такой инструмент не служил. Пусть будет моей маленькой местью.
Нашёл взглядом вершину скалы, где засели ребята и прыгнул. Спустя пять секунд, мы уже вместе летели вниз общей статуей. Через тридцать мы подходили всем отрядом к построившимся в четыре плотных шеренги на указанном пятачке юнайцам. Несколько сотен не нужных мне человек. Во всех смыслах не нужных — ни трупами, ни соратниками из-под палки, ни соседями по лагерю, ни врагами. Последнее исключено, и потому…
* * *
Я наблюдал с вершины холма за тем, как остатки юнайского экспедиционного корпуса исчезают внизу в сорняке. Надеюсь, их командирам хватит ума не пытаться нарушать слово. Два дня к западу, в сторону гор — настолько подходить Трахотар позволяет — и разбивают новый лагерь. Сидят там неделю, потом валят куда хотят. Этого времени мне хватит с запасом, чтобы увести своих, не боясь объединения вражеских сил.
Гражат далеко. За ночь и часть дня эти гады каким-то Макаром успели уйти от первородного хаджа на целых пятьдесят лиг. Мой вездесущий многотелый разведчик уже отчитался. Силары удирают соседней долиной в низины. На восток то есть. Завтра попробуем их обогнать и устроить засаду. Сейчас небо уже начинает сереть, приближается вечер. Ночь мне не в помощь. Лучше хорошенько выспаться, восстановить силы. Утром получу новую сводку, и прыгнем. Видимость сверху хорошая. Траху только ориентир указать, а там уж мы с Граем на пару управимся, не сомневаюсь — внезапность поможет.
Ну а пока отдыхать. Здесь, на хребте, на ночёвку и встанем. Для разбивки нормального лагеря у нас теперь всё необходимое есть. Даже палатку одну отобрал у юнайцев. Лёгкая — потаскаем, не надорвёмся. Еды тоже валом. И раба моего есть теперь чем нормально связать. Ну прямо все условия, чтобы выспаться.
Отсидев первую смену стражи, что сам себе и назначил, завалился на подстеленный плащ и задрых. Хорошо задрых, качественно — почти мгновенно и без мешающих снов. Просыпаясь на грани рассвета от прозвучавшего рядом «Доброе утро!», удивился той лёгкости в теле и в голове, что образовалась там, словно я проспал целые сутки. Удивился и…
И удивился ещё сильнее. Я не знал этот голос! Более того, свет, принятый мной за утреннюю зарю, исходил не от выползающего из-за горизонта солнца, а от от белого пятна, появившегося перед закрытыми — закрытыми мать его — глазами и начавшего стремительно разрастаться. Мгновение — и вот я уже вишу в пустоте. В той самой белой пустоте, с которой я начинал свою новую жизнь.