Теперь издательству надлежало заключать договор еще и с Губером. Других вариантов у Кабанова не было.
Кабанов не упомянул в мемуарах ни авторское право, ни порядок его наследования, предусмотренный действовавшим тогда законодательством. Вряд ли это случайность. Иначе не было б нужды рассказывать корреспонденту «Литературной газеты» о влиянии статьи Аннинского на вдову Лободы. Равным образом, рассуждать в мемуарах про ее «привычку» к страху.
Обе версии понадобились для решения двуединой задачи. С одной стороны, требовалось объяснить, почему рукопись, хранившаяся в семье Лободы, передана издательству, когда уже полгода минуло после журнальной публикации. А с другой — Кабанов старался не обидеть ни Губера, ни вдову гроссмановского друга.
После визита Губера в издательство «Книжная палата» вопрос об источнике текста был вроде бы решен. Вот тогда и Липкин рассказал о своей роли в «спасении» романа. Словно бы разрешение получил. Но откуда, чье — можно лишь догадываться.
Теперь рассмотрим третью загадку. Если учитывать контекст, вполне объяснимо, почему Липкин опубликовал статью именно за границей, а не в отечественной периодике. Эмигранты стали первыми читателями его книги о Гроссмане, для них и подготовлена финальная часть. Все логично. И это лишь одна проекция.
Другая — отечественное издание дополненных мемуаров. Тут можно было и подождать. При наличии послесловия, где раскрывалась тайна «спасения» рукописи, книга непременно вызвала бы еще больший интерес, чем сокращенная журнальная публикация в журнале «Литературное обозрение».
Так и произошло — в 1990 году. И репутация «самого близкого друга Гроссмана» окончательно сформировалась. За границей и на родине.
В мемуарах Кабанов завершил повествование о втором книжном издании, обойдясь без подробностей. Просто итоги подвел: «Итак, роман Василия Гроссмана был завершен в 1960 году, издан на родине в подлинном виде и полном объеме в 1990-м».
Похоже, Кабанов хотел подчеркнуть, что второе издание — «в подлинном виде и полном объеме» — вышло к тридцатилетию завершения работы Гроссманом. Но ошибся: книга опубликована еще в 1989 году[180].
Ошибка непринципиальная. Важно, что загадки в истории публикации романа остались. Прежде всего — текстологические.
Начнем с журнальной публикации. В 1987 году Ананьев, как все руководители столичных литературных журналов, решал задачу повышения тиража. Нужен был материал, интересный сотням тысяч советских читателей. Согласно документированному свидетельству Перельмутера, как раз тогда Мориц и передала главреду «Октября» лозаннское издание романа «Жизнь и судьба».